Позже ЦРУ перехватило письмо Дика какому-то советскому учёному – об этом он сам узнал в 70-е годы, когда получил доступ к своему делу из архива ФБР. Видимо, с этого времени Дик окончательно уверил себя в том, что находится под пристальным внимание спецслужб. В качестве защитной меры он выбрал такой эффективный способ, как донос. Его письмо в ФБР, написанное в 1972 году, содержит сообщение о том, что некто Гарольд Кинхен, принадлежащий якобы к тайной неонацистской организации, предлагал ему кодировать в своих книгах «антиамериканскую информацию». Он сообщал ФБР информацию о себе и о своих друзьях, одновременно выражая недоумение – почему за ним следят?

А в марте 1974 года случилось странное событие – Дик получил письмо из СССР. Эммануэль Каррер в биографической книге «Филип Дик: Я жив, это вы умерли» утверждает, что письмо пришло из Таллина. Вслед за тем Дик получил другое послание, уже из США. В нём содержались ксерокопии рецензий из прокоммунистической газеты «Дэйли Уорлд» на книги некой гражданки СССР, живущей в США и критикующей устройство капиталистического мира. В больную голову Филипа Дика явилась мысль, будто всё это явно неспроста. Имя писательницы осталось неизвестным, но если же предположить, что это была дочь Сталина, Светлана Аллилуева, проживавшая в США после замужества под именем Лана Питерс и написавшая к тому времени две книги воспоминаний, то всё становится на свои места. Дик запаниковал. Он пришёл к выводу, что это провокация, что его обложили со всех сторон и что единственным выходом из этой ситуации может стать работа на опережение. Письма в ФБР следовали одно за другим, а осенью был отправлен и тот донос на Станислав Лема, фрагменты из которого я цитировал.

Но почему объектом для очередного обвинения стал польский коллега американского фантаста? А дело в том, что Лем, которому нравились книги Дика, в одном из писем предложил издать в Польше один из его романов, само собой, на польском языке. Когда же выяснилось, что за гонораром надо отправляться в Польшу, Дик вообразил, что Станислав Лем пытается выманить его из страны, чтобы отдать прямо в лапы КГБ.

О своём отношении к этой выходке своего американского коллеги Станислав Лем рассказал в интервью через много лет после смерти Дика, в 2004 году. На вопрос, не переживал ли он из-за этого доноса, Лем отвечал:

«Я из-за этого совсем не переживал, потому что я знал, что он был немного сумасшедшим и что он писал под сильнейшим воздействием разных наркотических и других препаратов. И он себе представлял, что я не являюсь одной персоной, а каким-то сборищем нескольких людей, которые пишут, то один, то другой. Но я этого не принимал серьезно, потому что я-то знаю, что я писал все сам и никаких органов вокруг меня не существовало».