«Дорогой Мартин Вальзер, с Вашим новым романом обращаются как с важной государственной тайной. Содержание его было известно лишь узкому кругу посвященных. Но теперь познакомился с ним и я. И не благодаря пронырливым агентам, которые извлекли бы его из сейфов издательства "Зуркамп". Всё гораздо проще: Вы сами передали нам гранки нового романа, желая, чтобы Ваш новый роман "Смерть критика" прежде, чем выйти отдельной книгой, печатался в нашей газете. Вы говорите, что увидеть роман напечатанным у нас важно для Вас. Вынужден сообщить Вам, что Ваш роман не появится в нашей газете… Ваш роман – это экзекуция. Сведение счетов – не будем играть в прятки! – с Марселем Райхом-Раницким. Речь в нём идет об убийстве самого влиятельного критика».

Всё дело в том, что главным героем этого романа стал литературный критик еврейского происхождения. Ширрмахер узнал в этом персонаже Марселя Райх-Раницкий, известного своими безжалостными оценками творчества многих авторов. Особенность ситуации в том, что престарелый критик во времена фашистской оккупации оказался в варшавском гетто и чудом избежал смерти. Учитывая это обстоятельство, Ширрмахер делает следующий вывод:

«Вашу же книгу я считаю документом ненависти. И я не знаю, что мне более чуждо – пробивная сила, с которой Вы ведёте тему, или попытка закамуфлировать так называемое нарушение табу под комедию… Ваша книга – не что иное, как совершаемое в воображении убийство. Это подозрение неоспоримо именно потому, что убийства в романе так и не происходит».

Итак, писателя готовы осудить, по сути, за его «воображение». Убийства ни в жизни, ни в романе нет, но есть уже приговорённый к наказанию за это «преступление»! Редактор поясняет, в чём причина его гнева:

«Речь идет при этом не об убийстве Критика как критика, как то происходит, например, у Тома Стоппарда. Речь идет об убийстве еврея… Всё это свидетельствует не о чем ином, как об антисемитизме, поскольку убийство еврея, если убитый в самом деле еврей, в моральном отношении – преступление худшее, чем убийство нееврея».

С одной стороны, Ширрмахер прав – в романе есть косвенные указания на то, главный персонаж является евреем. Тут и картавость, и искажение слов, характерное для людей, привыкших говорить на идиш. Булгаков в аналогичном случае поступил гораздо тоньше – в его знаменитом Швондере из «Собачьего сердца» нет и намёка на происхождение, ну разве что фамилия. Надо признать, что при создании портрета своего героя Мартин Вальдер немного перебрал, увлекшись ёрничеством и не подумав о последствиях. Если же учесть, что Райх-Раницкий являлся любимым автором этой газеты, такую реакцию можно было бы предвидеть.