Рассказ Беды о долгих размышлениях и колебаниях короля Эдвина перед обращением выглядит убедительно: король должен был найти баланс между политическими интересами традиционалистской воинской знати, властью верховного короля, личным духовным опытом и перспективами (рискованными или блистательными) дипломатических отношений с папой, который в письмах поощрял его и его королеву и предлагал поставить архиепископа в Йорке[847]. В итоге Эдвин решил, что, приняв христианство «римского образца», он не только продемонстрирует лишний раз свое политическое и военное могущество, но и войдет в круг европейских монархов. Но он, похоже, не очень заботился о том, чтобы приобщить к благам новой веры своих подданных, украсив нортумбрийский ландшафт церквами и монастырями. Редвальд, его предшественник в качестве носителя imperium, когда-то укрывавший Эдвина у себя и сражавшийся рядом с ним, столкнувшись с той же дилеммой, решил действовать по принципу «и вашим, и нашим», о чем красноречиво повествует Беда и свидетельствует погребальный инвентарь захоронения Редвальда в Саттон-Ху. Для того чтобы реализовать ту модель церковной организации, которую предлагали Августин и его преемники, нужны были городские центры и административные структуры. В Британии и Ирландии ничего подобного не было. Христианство монашеских общин, неразрывно связанных с клановыми территориями и их правителями, имело гораздо больше шансов на успех, поскольку оно в определенном смысле перекрывало пропасть между народом и его верховным повелителем.

Идеи территориального правления и память об исконных местных клановых и родовых идентичностях настолько глубоко вошли в практику королевской власти в Британии, что для появления прототипа христианского государства в ранних английских королевствах требовалось уникальное стечение обстоятельств. После смерти первых верховных королей-христиан — Этельберта, Редвальда, Эдвина и Освальда — все достижения и ирландской, и римской миссии в Британии оказались под угрозой в силу неизбывного закона, по которому культ короля и авторитет поддерживаемого им религиозного культа обращались в прах с его гибелью на поле битвы. После мученической смерти Освальда на валлийской границе в 642 году от руки убежденного язычника Пенды, военного вождя Мерсии, судьба христианской королевской власти повисла на волоске.

И тут на сцене появляется младший брат Освальда — Освиу, первый из Идингов, умерший в своей постели. Он, как и его брат, научился в Ирландии воинскому искусству и христианским истинам и взял наложницу из клана Эогайн: их ребенку предстояло стать первым грамотным королем в Нортумбрии — и во всей Англии. Далее в игру вступает Эанфлед, дочь Эдвина и Этельбург. Ее сразу после рождения посвятили Богу в знак благодарности за спасение ее отца от наемного убийцы в день ее рождения. После гибели Эдвина в сражении у Хэтфилд-Чейз в 632 году епископ Паулин привез ее в Кент, где она росла в доме своего дяди, короля Эадбальда, — отступника, возвратившегося в лоно церкви, который, как и его отец Этельберт, женился на франкской принцессе. Какое-то время она провела при дворе франкского короля Дагоберта I, где усвоила взгляды и утонченную политическую культуру франков. Они с Освиу заключили брак сразу после того, как тот взошел на престол в 642 году, скрепив союз двух самых сильных английских королевств, и прожили вместе почти 30 лет — судя по всему, все это время Эанфлед была помощницей и советницей своего супруга.