Я шутливо толкнула его в плечо – примерно так сделала бы Фран.

– Да ты что!

– Я понимаю, это отвратительно. Но я действительно тебя выслеживал. Ив как-то упомянула название той фирмы, где ты работаешь, и я еще до перерыва на ланч пришел к зданию вашей фирмы и спрятался напротив за газетным киоском, чтобы сразу тебя увидеть, как только ты выйдешь из дверей. Я ждал, наверное, минут сорок и уже начал замерзать.

Я засмеялась, вспомнив, какими ярко-красными были у него мочки ушей.

– Что это тебя потянуло такие подвиги совершать?

– Просто я никак не мог перестать о тебе думать.

– Не болтай, – сказала я.

– Нет, я серьезно.

Он посмотрел на меня с ласковой улыбкой.

– С самого начала я чувствовал в тебе некий покой – это было то самое внутреннее спокойствие, о котором писатели так часто упоминают в своих романах, но которым почти никто, похоже, на самом деле не обладает. И я все задавал себе вопрос: Как у нее это получается? А в итоге пришел к выводу, что такое возможно только при отсутствия всяческих сожалений – а это уже связано со способностью сделать свой выбор… будучи абсолютно уравновешенным и целеустремленным. Вот тогда-то я и почувствовал, что должен остановиться и задуматься. И просто дождаться не мог, когда же снова увижу все это во плоти.

К тому времени, когда нам обоим пора было идти наверх и ложиться спать, предварительно всюду выключив свет и хорошенько разворошив в камине угли и золу, мы оба явно были готовы уронить голову на подушку и тут же крепко уснуть. Когда мы поднимались по лестнице, наши тени качались взад-вперед в такт покачиванию ламп, которые мы держали в руках. На площадке второго этажа мы, пытаясь каждый пойти в свою сторону, налетели друг на друга, Тинкер извинился, и мы на несколько секунд застыли в неловкой позе. А затем он, дружески поцеловав меня на прощание, пошел по коридору на запад, а я – на восток. Мы закрыли за собой двери своих комнат, разделись, улеглись в коротковатые для нас обоих кроватки и прочитали несколько бессмысленных страниц, прежде чем потушить свет.

Лишь оказавшись в темноте и натянув на себя одеяло, я поняла, какой снаружи бушует ветер. Скатываясь с вершины Пиньон-Пик, он сотрясал деревья и оконные рамы и, казалось, тоже не знал покоя, потому что никак не мог прийти к определенному решению.

В «Уолдене» есть один часто цитируемый пассаж, когда Торо буквально заставляет нас искать свою путеводную звезду и следовать ей, дабы не сбиться с курса, как это сделал бы моряк или беглый раб. Это пронзительное чувство – одно из тех, что искупают любые ожидания. Но даже если у тебя хватает выдержки и дисциплины, чтобы всегда держаться избранного курса, то главная проблема, как это всегда представлялось мне самой, заключается в том, чтобы понять, в какой части небес следует искать именно твою звезду.