– Но разве ты не Галилео Галилея имел в виду?

– Не знаю. Я помню только, что этот парень, Галилей, как раз и вычислил, что маятнику требуется одинаковое количество времени как на то, чтобы качнуться на два фута, так и на то, чтобы качнуться на два дюйма. Для меня это, разумеется, разрешило тайну дедушкиных часов. А этот Галилей, скорее всего, совершил свое открытие, наблюдая, как качается люстра, свисающая с купола церкви. А продолжительность качка измерил, считая собственный пульс.

– Это просто удивительно.

– Правда? Представляешь, просто сидя в церкви. С тех пор, как я еще совсем мальчишкой об этом узнал, я стал позволять своим мыслям во время проповедей витать где угодно. Но ни одного откровения так на меня и не снизошло.

Я невольно рассмеялась.

– Ш-ш-ш, тише, – прошипел Дики.

Из боковой часовни появился каноник. Он преклонил колена, осенил себя крестом, затем поднялся на алтарь и начал зажигать свечи, готовясь к четырехчасовой мессе. На нем было длинное черное одеяние. И Дики, наблюдая за ним, весь светился, словно с приходом этого каноника на него наконец-то и снизошло давно ожидаемое откровение.

– Так ты, значит, католичка!

Я снова рассмеялась.

– Нет. Я вообще не слишком религиозна, но крестили меня в русской православной церкви.

Дики даже присвистнул, и довольно громко, так что каноник с удивлением обернулся.

– Звучит потрясающе! – сказал Дики.

– Но я ничего толком о православии не знаю. Хотя на Пасху мы обычно весь день постились, а потом всю ночь ели.

Дики, похоже, хорошенько обдумал мои слова и сказал:

– По-моему, я тоже так смог бы.

– Наверное, да.

Какое-то время мы молчали, потом Дики снова наклонился ко мне.

– А ведь я тебя уже несколько дней не видел.

– Я знаю.

– Ты не хочешь объяснить мне, что с тобой происходит?