После того как Максим прибыл в Рим, арабы завладели островами моря и пришли на Кипр [3111] и на Арвад (= Арад Финикийский), [3112] и опустошили их и пленили их. Завладели они и Африкой [3113] и покорили все вообще острова моря, [3114] после того как [78 об. а] нечестивый Максим навлек гнев Божий на все места, принявшие его учение.

Ученики же, бывшие в монастыре Sacerdos (?), о котором мы сказали выше, бежали пред лицом арабов и пришли в Рим. Их принял Мартин как единоверных себе и дал им один монастырь, называемый на ромейском языке Qelonobos, что в переводе значит „девять келий“ (Cellae novem). [3115] И держались своего заблуждения, обольщая всех, кого могли. И когда Максим увидел, что Рим принял зловонную грязь его хулений, он отправился также и в Константинополь, в то время, когда заключил [78 об. b] Моавия мир с императором Костосом, ударив войной на Абу-Тораба (Али), эмира Хирты, в Цефине, [3116] и победил его, а император Костос находился в Адарвигане. [3117] Итак, в это время пришел Максим в Константинополь, надеясь развратить и его своим заблуждением напоследок. [3118] И тотчас, [как] пришел, поселился Максим в одном монастыре женском, называемом Плакидиным, [3119] находившимся в городе. И посредством неистовства (своего) он успел совратить [инокинь] от истины, [научив] их вере (своей) нечестивой... евхаристии...».

О конце «Истории» можно судить по Михаилу Сирийцу, сохранившему заключение ее в своеобразном варианте: [3120] Максим пришел в Константинополь. [Когда Конст услышал об его учении, то созвал собор. Состоялся диспут с Максимом Константина Пергийского, [3121] который доказал, что Максим мыслит одинаково с Несторием и Феодором (Мопсуэстийским). Император увещевал его, но, так как он не слушался, то приказал заключить его] [3122] в женский монастырь, чтобы покрыть его стыдом. Но этот нечестивый ввел монахинь в заблуждение, так что они не хотели принимать причастия, которое освятил Аксус, их настоятель. Он говорил: «Св. Дух не нисходит на это приношение, ни на приношение патриарха Павла». [3123] Эти женщины повергли приношение на землю и топтали ногами, как научил их Максим, Когда об этом узнали, император приказал привести их в город и сжечь, а Максиму отсечь язык. Но он не успокоился и стал писать письма. Когда узнали это, император приказал отсечь ему правую руку. Он стал писать левой. Тогда отсекли и левую и отправили в изгнание. [3124] Он не был произведен ни в один церковный чин.

Повествование Георгия, базирующееся на рассказе кубикулария (который послужил единственным источником для Георгия), относится ко времени после 662 г. и отражает в монофелитской передаче совокупность византийских сведений, в это время бывших о деятельности преп. Максима. Оно распадается на две части: сообщение о пребывании преп. отца на Западе и деятельности Мартина, и сведения о последнем суде над преп. Максимом в Константинополе в начале 662 или в конце 661 г. [3125] Последние сведения являются, как видим, особенно свежими.