Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес. Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру. На это сказали Ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб. Иисус же сказал им: Я есмь хлеб жизни. Ин 6:32–35

Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес. Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру. На это сказали Ему: Господи! подавай нам всегда такой хлеб. Иисус же сказал им: Я есмь хлеб жизни.

Вопрос о том, создавался ли Новый Завет как Священное Писание – или о том, считался ли он таковым в глазах первых верующих, – намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. В каком-то смысле он им не был: этим словом обозначали те древние произведения, которые мы сейчас зовем Ветхим Заветом или Еврейской Библией. А в другом отношении он был превыше Священного Писания – равно как Иисус, для христиан, был превыше Моисея. Чего на самом деле не было, так это равноценности двух Заветов. Новый Завет – тогда еще не получивший такого названия – изначально обладал более выраженным практическим авторитетом в христианских общинах (и, возможно, особенно в тех, что состояли из язычников, обратившихся в христианство), нежели Ветхий; впрочем, в то же время он не был определен как корпус священных писаний – в том смысле, в каком Ветхий Завет этим корпусом был.

От нас эти двусмысленности и парадоксы скрыты: мы получаем свои Библии «полностью укомплектованными», и оба Завета, и Ветхий, и Новый, представлены в них одинаково – отчего создается впечатление, будто все эти книги авторитетны в одной и той же степени, поскольку все они являются «Священным Писанием». Если бы нам довелось увидеть в окончательном облике раннюю христианскую Библию – конечно, при условии, что такая хоть когда-либо существовала, – в ней бы присутствовали: 1) ряд свитков с ветхозаветными книгами на иврите или на греческом (и, вероятно, их было бы больше, чем в нашем нынешнем Ветхом Завете – об этом читайте в главе 9 – а еще, может быть, среди них оказались бы те, которые мы ныне считаем случайно утраченными); и 2) собрание кодексов с раннехристианскими произведениями, которое впечатлило бы нашего современника намного меньше, нежели свитки, – и все же намного более ценное для тех, кто обращался к этим книгам, ведь в них, как считалось, содержались слова жизни, повествующие об Иисусе и, между прочим, об истинном смысле свитков. Следует ли нам называть Священным Писанием собрание истрепанных кодексов – это зависит от того, как именно мы ставим вопрос. Ясно то, что они носят совершенно иной характер. Они – не просто очередная порция Библии, как книги Пророков или Тора. Слова Иисуса или даже апостола Павла окончательно решали любой спор, и неважно, отнесем ли мы книги, в которых содержались эти слова, к священным, или же не станем этого делать.