Ещё не ведая имя Иисуса, русы почитали крест «Помазанника». Христос явился тем Спасом, Богом воскрешающим, в которого они бессознательно верили под другим именем. Нельзя не признать, что «/…/ то христианство, которое утвердилось на Руси и продолжало существовать как “народное” вероисповедание, несомненно, представляло собою оригинальный синтетический опыт», что некий «неделимый фонд» дохристианской веры был включён в недра русского православия.[553]

На Руси символика храма, икон, священных знаков, церковной утвари и облачений соединилась со стихией родной речи, получила в ней истолкование. Уже не под куполом небес, а под сводами храма, в сонме «умных художеств» в православную культуру Руси вошло её предхристианское прошлое. Церковную проповедь сопровождали возвышенные поэтические образы древности. Прежние верования растворялись в былинах, сказках, погребальных плачах, обрядах и сельских празднествах годового круга.

Созданная в XI–XII веках былина «Илья Муромец и Святогор» – мудрая притча о «братании» старой веры с новой и об их величественном расставании. Несмотря на поздние наслоения, смысл былины очевиден. Имя Святогор отсылает к образу святой горы – родового святилища и знаменует праотеческую веру. Имя Илья говорит о его христианстве. Между богатырями нет вражды, Илья обращается к Святогору:

Они меняются «золотыми крестами», что для средневековых создателей былины означало равночестность вер, «обнимаются и целуются» со словами:

Дубовый гроб, который они находят по дороге, оказывается велик Илье и впору Святогору, который ложится в него и просит закрыть крышку. В иносказательном смысле древнерусская вера смиренно уступает христианству место на русской земле. При этом Святогор просит Илью сохранять старину живой, слышать её «дыхание»:

Но открыть гроб Илья не в силах, ибо древняя вера не может вернуться. Святогор прощается с православным богатырём, желая передать ему свою жизненную силу:

Напоследок он отдаёт Илье свой меч-кладенец, воплощение богатырской мощи пращуров.[554]

Принятие письменности

Принятие письменности

Русы, почитатели «живого слова», упорно отвергали запись священных текстов. С первых веков новой эры они использовали календарные знаки и, возможно, хозяйственные заметки. У знатных семей, вероятно, существовали родовые идеограммы, подобные тамгам причерноморских кочевников. Некоторые исследователи относят нерасшифрованные знаки, найденные в «древнерусских колониях Северного Причерноморья» к «протописьму русов».[555]