«Как только я закончил речь, публика взорвалась аплодисментами». Нет, конечно, Данте этого не говорит, он говорит, что хор блаженных душ запел, как это принято в раю, «Тебе Бога хвалим», благодарственную песнь. Но мне эти святые и ангелы, которые запевают, как только экзамен сдан, всегда кажутся похожими на публику на трибуне стадиона. Данте тоже нравится, что они за него болеют, все три раза, как только экзамен сдан, блаженные хоры запевают песнь, и мне неизменно приходят на ум болельщики, вскакивающие от восторга. Общение святых — это знание, что наши усопшие болеют за нас (в образе, созданном Данте, он всегда находится как бы в центре амфитеатра, что усиливает это сходство со стадионом, но мне нравится мысль, что уже здесь и сейчас наши усопшие за нас болеют, и в этом — общение святых).

Тут опять вступает Петр: [«этот князь, который, увлекая от ветви к ветви», от вопроса к вопросу, от умозаключения к рассуждению, «меня в листве довел уже до края», до решения, до самого правильного определения веры: благодать тебе подсказала эти слова. «Благодать, любя твой ум», благодать вошла в твой ум, как влюбленная женщина, и «отверзала твои уста, как должно отверзать» — она позволила, чтобы рот твой был правильно отверзаем, «как должно», чтобы ты мог произнести правильные слова. А потому я одобряю твои слова. Теперь же уместно было бы, чтобы ты сказал: ты-то сам лично, во что веришь?]

Экзамен окончен. Но как это часто случается в школе, профессор говорит: «Молодец, пятерка, прекрасный ответ. А теперь скажи, что ты будешь делать, когда вырастешь? Тебе действительно нравится физика? А то мне показалось, что…» Такая послеэкзаменационная беседа. Петр заканчивает с вопросами и спрашивает: «Все хорошо, экзамен сдан, теперь давай поговорим, расскажи о себе… Что для тебя эта вера, о которой ты так хорошо сказал? Что тебя по-настоящему трогает в изложенном тобою учении? На каком опыте основана твоя уверенность? Мне интересно, какой ты должен был совершить путь, чтобы так говорить». Я бы еще добавил к этим вопросам: «В чем вера тебя ранит? Как она тебя подталкивает?» Петру все это хочется знать, ему важно по-настоящему узнать Данте, его человеческую сущность, его личную историю. И Данте отвечает:

[Дорогой Петр, созерцающий ныне тот Дух, в Которого в молодые лета ты так уверовал, что первым прибежал к пустому гробу, «юнейших ног опережая след»]. Это Данте выдумывает, чистой воды captatio benevolentiae, то есть попросту лесть, поскольку в Евангелии сказано, что первым прибежал Иоанн, а Петр, едва дыша, поспевал сзади. Правда, Иоанн его дождался и пропустил первым войти во гроб, но прибежал сначала Иоанн. Данте играет на этой двойственности и, улещивая Петра, говорит, что он первым поспел, несмотря на то, что Иоанн был моложе, имел «юнейшие ноги».