А теперь перейдем к песни тридцать третьей (стихи 39–145), к созерцанию Бога, то есть к созерцанию Истины, правды жизни, увиденной человеком, приблизившимся к Богу материально, со своей историей, со своими чувствами, со всей силой своего разума и поэтому с желанием понять.

С этого Данте начал первую песнь, этим же он заканчивает в последней: как мы увидим в конце, он хочет понять, узнать и поэтому полюбить. Он изучает саму природу Бога, то есть природу бытия, природу человека и материального мира. Устами Беатриче и святого Бернарда он попросил о позволении это сделать, и ему была ниспослана такая благодать.

«Возлюбленный и чтимый Богом взор» — это, разумеется, взор Богоматери, Данте даже не считает нужным Ее называть. К тому же, он приучил нас отождествлять человека со взглядом: сколько раз, чтобы указать на Беатриче, он упоминал только ее глаза. Мария не говорит, Она ничего не произносит, но достаточно того, как Она смотрит на святого Бернарда во время молитвы, чтобы показать, насколько Ей угодна его просьба.

[Затем взор Марии устремился к Богу, «вознесся в Свет Неомраченный», на котором не так-то просто остановиться взглядом, напротив, творение обычно не может прямо смотреть на Бога.]

[«И я, уже предчувствуя предел / Всех вожделений», то есть приблизившись к исполнению всех своих желаний, как и должно было произойти, «страстно / Предельным ожиданьем пламенел». Предельным ожиданием не в том смысле, что пыл желаний дошел до своего предела и угас — напротив, он разгорелся до предела и достиг кульминации, вершины желания.]

Бернард, который во взгляде Марии прочел, что все получилось, что их просьба принята, с улыбкой делает знак Данте, словно говоря: все в порядке, ты получил разрешение, подними голову и смотри. Но «я уже так сделал самовластно», я уже сам все понял и сделал, прежде чем он мне это повелел.

«Высокий свет, который правда льет» — это Бог. И происходит удивительная вещь: Данте поднимает голову и смотрит на Бога, и чем дольше он на Него смотрит, тем сильнее меняется, преобразуется предмет созерцания. А точнее, меняется не Бог, Он все тот же, но глаза Данте, «с которых спал налет», по мере того как взгляд очищается и становится таким, каким и должен быть, «все глубже и все глубже уходили / В высокий свет», им открывалась все большая глубина и многогранность Бога. Данте дарована испрошенная благодать. «„Развей пред ним последнюю преграду“ (стих 31-й), освободи его взгляд от помех», — попросил Марию святой Бернард. И его зрение, с которого «спал налет», более острое, более ясное, позволяет ему проникнуть в большие глубины Божественной Тайны.