Набег разорил многих землевладельцев. Но, словно этого было мало, севильцев постигло новое несчастье. На этот раз коварному Кораибу не в чем было себя упрекнуть: его проекты подхватил глава враждебного народа – ренегатов – Ибн-Мерван. Увидев, что его соседи из Мериды вернулись нагруженные богатой добычей, правитель Бадахоса пришел к выводу, что ему стоит перейти в наступление и получить то же самое. И он не ошибся. Пройдя на расстояние десяти миль от Севильи, он много дней грабил окрестности и, вернувшись в Бадахос, не имел никаких оснований жаловаться или завидовать берберам Мериды.

Поведение правителя, бездействовавшего, когда разоряли их территории, озлобило севильцев против него, равно как и против его хозяина. Правда, идя навстречу жалобам горожан, султан сместил пассивного правителя, однако его преемник, хотя и обладал безупречной репутацией, тоже не смог поддерживать порядок в провинции и подавить мародеров, которых становилось все больше с каждым днем.

Самым грозным из бандитов был Тамашекка, борно-бербер из Кармоны, который грабил путешественников на дороге между Севильей и Кордовой. Правитель Севильи не смел – или не мог – предпринять какие-либо шаги против него, но наконец храбрый ренегат из Эсихи, Мухаммед ибн Галиб, обещал султану уничтожить бандитскую шайку, если ему будет разрешено построить крепость возле деревни Сьете-Торрес, на границе между Севильей и Эсихой. Султан принял предложение, и крепость была построена. Ибн-Галиб занял ее большим контингентом ренегатов, людей Омейядов и ботр-берберов, и бандитам вскоре пришлось уяснить, что им предстоит иметь дело с совсем другим противником, нисколько не похожим на правителя Севильи.

Спокойствие, казалось бы, восстановилось. Однажды утром по Севилье распространился слух, что ночью имело место столкновение между гарнизоном замка Ибн-Галиба и объединенными племенами Хальдун и Хаджадж, при этом один из Бени Хаджадж был убит, и товарищи принесли его тело в город. Также говорили, что Бени Хаджадж обратились к правителю, требуя правосудия, но тот отказался взять на себя ответственность в этом случае и направил их к султану.

Пока севильцы взволнованно обсуждали новость, жалобщики были уже на пути в Кордову. За ними последовали некоторые севильские ренегаты, которые, узнав от Ибн-Галиба о происшедшем, решили защитить его дело. Во главе их стоял один из самых влиятельных горожан, Мухаммед ибн Омар (Умар) ибн Хаттаб ибн Анхелиньо, дед которого первым в семье принял ислам, а имя Бени Анхелиньо было принято семьей от прадеда.