– Смотрите все на Абдуллаха, сына Абд аль-Азиза, который отрекся от ислама, чтобы объединиться с врагами веры!

Впервые услышав эти слова, принц, охваченный негодованием, воскликнул:

– Ты лжешь! Скажи лучше правду: смотрите на человека, который бежал от страха! Он стремился к власти, но не был не политеистом, ни отступником!

Абдуллах не обладал сильным характером, он не помнил, что любой заговорщик должен прежде всего вооружиться смелостью. Ожидая в темнице, когда его поведут на эшафот, он проявил трусость, недостойную его высокого рождения и несопоставимую с мужеством, проявленным другим заговорщиком, сыном Альманзора. В стихах, которые он отправил хаджибу, Абдуллах писал, что последовал дурному совету, и попытался умерить гнев Альманзора лестью, назвав его благороднейшим из людей. «Никогда, – писал он, – несчастный не просил о милосердии тщетно; твои милости и щедроты – словно добрый дождь с небес». Все это мало помогло пленнику. Альманзор пощадил его жизнь, поскольку презирал его, но Абдуллах остался в тюрьме и не обрел свободу до самой смерти хаджиба.

Глава 11 Сантьяго-де-Компостела

Глава 11

Сантьяго-де-Компостела

Альманзор, который уже двадцать лет правил de facto, решил, что пришло время стать правителем de jure. Слепы были те, кто не предвидел, что именно к этой цели он шел медленно, осторожно, расчетливо, но с упорством, которое нельзя было недооценивать.

В 991 году он отказался от титула хаджиба в пользу своего сына Абд аль-Малика, которому едва исполнилось восемнадцать лет, одновременно заявив, что теперь его следует называть просто – Альманзор.

В 992 году он предписал, что документы, исходящие из канцелярии, должны скрепляться его печатью, а не печатью халифа. И еще он принял имя Мувайяд, которое также носил халиф.

В 996 году он приказал, чтобы обозначение sayid (господин, повелитель) применялось только к нему одному, и одновременно он принял титул malik karim (благородный король).

Таким образом, он стал королем, но пока еще не халифом. Если на его пути к получению самого высокого титула и было какое-то препятствие, то им определенно не являлся Хишам II. Его не было нужды опасаться. Хотя принц был в расцвете сил, он не проявлял никакой инициативы и не выказывал ни малейшего желания избавиться от ограничений, в условиях которых жил. Со стороны других принцев крови тоже нечего было опасаться. Предусмотрительный Альманзор умертвил одних, выслал других, а третьи, благодаря ему, жили в полной нищете. У него не было причин думать, что армия может угрожать его амбициозным планам. Она состояла в основном из берберов, христиан севера, славян и солдат, которых захватили в плен в детстве, а по сути, из авантюристов всех мастей, и Альманзор был для нее царем и богом. Что бы он ни делал, он мог рассчитывать на ее слепую покорность. Так чего же боялся Альманзор?