«Привязанность к богатству озабочивает вас

Дотоле, покуда не уходите гостить в могилах.

Действительно узнаете,

И еще, действительно, вы узнаете…

О, если бы вы знали это теперь верным знанием…

Вы увидите пламень ада,

Увидите его очами уверенности.

В тот день от вас спросят ответственности за привязанности к удовольствиям».

Раздраженный отпором, халиф решил прибегнуть к оружию.

А Хайран и Мундир тем временем довольно скоро поняли, что Муртада – не тот суверен, который им нужен. Права Омейядов мало интересовали их, и если они соглашались взять в руки оружие ради кого-то из семьи, то лишь при условии, что у них в руках будут все бразды правления государством. Муртада был слишком горд, чтобы играть такую роль. Тень власти не удовлетворит его. Вместо того чтобы потакать желаниям своих генералов, он захочет управлять ими. Поэтому они сказали Зави, что покинут халифа, когда начнется сражение. Когда затянутое и беспорядочное сражение шло уже несколько дней, Зави наполнил Хайрану о его обещании.

– Мы отложили его выполнение, – ответил Хайран, – чтобы дать тебе представление о нашей силе и смелости. Если бы Муртада смог завоевать наши сердца, победа была бы уже нашей. Но завтра мы его покинем.

На следующее утро Хайран и Мундир действительно показали свои спины врагу – к глубочайшему негодованию своих офицеров. Среди них был Сулейман ибн Худ, командовавший христианскими войсками Мундира. Он вместо того, чтобы присоединиться к отступлению, собрал своих людей. Мундир, проходя мимо, крикнул:

– Спасайся, глупец! Надеешься, я останусь с тобой?

– Увы, – воскликнул Сулейман, – мы разбиты и опозорены из-за тебя!

Тем не менее, понимая, что сопротивление невозможно, он последовал за хозяином. Муртада, брошенный основными силами армии, сражался с отчаянием обреченного и сумел выпутаться из безнадежной ситуации. Он бежал в Гуадикс, что за границами Гранады, но там был убит эмиссарами Хайрана.

Хайран искупил, крахом своей партии, свое трусливое предательство. Славяне больше не могли собрать армию, и их оппоненты, берберы, с тех пор стали хозяевами Андалусии. Тем временем Кордова процветала – сравнительно, конечно – и чувствовала себя совсем неплохо под чужеземным господством. Правление меча практически прекратилось, сменившись умеренным и гуманным. Касим любил мир, покой и отдых и не угрожал кордовцам новыми налогами. Чтобы стереть воспоминания о прежних разногласиях, он послал за Хайраном и помирился с ним. Другому славянину, Захайру, правителю Мурсии, он даровал фьефы Хаэн, Калатрава и Баэса. Однако ортодоксия Касима не была вне подозрений. Говорили, что он шиит. Но каким бы ни было его настоящее мнение, он никогда не пытался навязывать его другим. Он даже не заговаривал о религии и не вмешивался в духовные дела. Благодаря умеренности этого принца династия Хаммудитов могла устоять. Это правда, что жители столицы не испытывали к ней привязанности, но со временем они, вероятнее всего, могли примириться с утратой прежних хозяев, если бы обстоятельства, над которыми они не властны, не возродили почти уже исчезнувшие стремления.