Кроме того, в 1920-х годах Константинополь поддержал обновленческий раскол внутри Русской Православной Церкви. И это в то самое время, когда Русская Церковь подвергалась беспримерным по жестокости атеистическим гонениям, хотя, казалось бы, только помощи и сочувствия следовало бы ожидать от того, кто претендует на звание координатора всех Православных Церквей.

В наши дни Константинопольская Церковь всячески препятствует появлению действительно автокефальных, не номинально, а реально независимых от него Церквей как в Европе, так и в Америке, а также содействует ослаблению уже существующих Церквей, поощряя расколы на их канонических территориях. В этом смысле события на Украине — только наиболее яркая иллюстрация стремления Фанара попытаться перестроить православную экклезиологию и создать в Православной Вселенской Церкви вертикаль власти по римско-католической модели. Чуждые Православию экклезиологические представления звучат в высказываниях Константинопольского Патриарха Варфоломея о том, что «Православие не может существовать без Вселенского Патриархата», что «для Православия Вселенский Патриархат служит закваской, которая „заквашивает все тесто“ (Гал. 5:9) Церкви и истории»[667].

Если смотреть ретроспективно на власть Константинопольского Патриарха, считает Святейший Патриарх Кирилл, то «мы понимаем, почему у него было некое влияние на другие Церкви. Дело в том, что Патриарх был рядом с византийским императором, который управлял всей ойкуменой, — отсюда и слово „экуменический“, — то есть населенным цивилизованным миром, пребывавшим в орбите греко-римского влияния. Конечно, Патриарх, находившийся рядом с императором и часто имевший с ним очень тесные отношения, оказывал на других если не каноническое — такого не было никогда, — но моральное и политическое влияние. Но в то время строго соблюдались каноны, и ни один Константинопольский Патриарх не вмешивался в юрисдикцию другого Патриарха, это было строго ограничено. И когда нам сегодня говорят, что Константинополь имеет право принимать апелляции из других Церквей и судить, ссылаясь при этом на каноны IV Вселенского Собора, то это — просто обман. Канон ясно говорит, что Константинопольский Патриарх имеет право принимать апелляции только по отношению к митрополитам, входящим в его юрисдикцию. Ну, а если Предстоятель Церкви грубо нарушает каноны, причем в контексте, не касающемся его собственной личности, его окружения, его клира, и вторгается в жизнь других Поместных Православных Церквей, то как на это реагировать? Если мы промолчим — мы создаем прецедент. А ведь, собственно говоря, разделение Рима и Константинополя и началось с того, что создавались прецеденты: кто-то на что-то закрывал глаза, кто-то из-за лести говорил что-то лишнее в адрес Римского епископа, а потом, когда дело дошло до серьезного конфликта, в Риме стали удивляться: „Вы-то что восстаете против? Вы же все время соглашались и дифирамбы в наш адрес пели“. Вот и сегодня мы имеем дело с грубейшим нарушением канонов со стороны Константинополя»[668].