На этом фоне, думается, и стоит рассматривать вопрос о материальном положении православного духовенства, служившего в военном ведомстве и, с одной стороны, разделявшего вместе с армией все тяготы службы, а с другой — выполнявшего свои пастырские обязанности в одинаковых со «штатскими» иереями условиях.

Особых духовных семинарий, в которых готовились бы к будущей службе (лучше сказать — служению) в войсках России у Православной Церкви не было. Ряды военного духовенства пополнялись обычно следующим образом: желающий служить писал прошение и, если его начальство принципиальных возражений против этого не имело, получал назначение и отправлялся в указываемую ему часть.

Как правило, военные священно- и церковнослужители являлись выходцами из духовного сословия и прекрасно знали все мелочи «прото- и просто иерейской жизни». Вынужденное вместе с войсками менять места дислокации, переезжая с места на место, военное духовенство вполне законно могло претендовать и на распространение на него прав служащих в армии офицеров, пользовавшихся определенными привилегиями (тем более что казенное жалование для военного духовенства ничем не превышало жалованья «гражданских» священнослужителей). Однако это обстоятельство не сразу было осознано руководителями Военного министерства, вначале смотревшими на священно- и церковнослужителей как на лиц, не имевших прямого отношения к их ведомству. Так, 22 мая 1871 г. царем было утверждено положение об эмеритальной кассе Военно-сухопутного ведомства с целью «производства пенсий и пособий ее участникам и их семействам»⁴. Размеры пенсий устанавливались в зависимости от участия в кассе и продолжительности непрерывной службы в ведомстве, причем пенсии и пособия, выдаваемые на основании общих законов или особых уставов и постановлений пенсиями, выдаваемыми из эмеритальных касс, не «перекрывались». Однако православное духовенство армии к военной эмеритуре тогда присоединено не было.

Следовательно, создание в Военно-сухопутном ведомстве подобной кассы должно было содействовать улучшению материального обеспечения служащих чинов этого ведомства, в то время как военные священники никаких материальных улучшений не получили. Только спустя почти три с половиной года, 18 сентября 1874 г., Александр II утвердил положение Военного Совета «О присоединении к военной эмеритуре православного духовенства армии» (с 1-го января 1875 г.). «При исчислении выслуги священнослужителями 25 и 35-ти летнего срока, определяющего классы эмеритальных пенсий, — говорилось в законе, — считать эти сроки со дня назначения их причетниками или посвящения в сан священнослужителя»⁵. С этого времени военные священники получили право на эмеритальные пенсии, начислявшиеся из окладов соответствующих высших, старших и младших офицеров. Так, прослужившие в военном ведомстве 35 лет священно- и церковнослужители при 35-ти платных годах в эмеритальную кассу могли получить пенсию, исходя из окладов: для Главных священников — наравне с генерал-лейтенантами; для протоиереев, занимавших должности благочинных не менее 5-ти лет, и для настоятелей неподвижных соборов — наравне с полковниками, получающими столовые деньги; для протоиереев — наравне с полковниками, не получающими столовых денег; для священников — наравне с майорами; для диаконов — наравне с поручиками⁶. Примечательно, что в состав комиссии, рассматривавшей вопрос о присоединении военного духовенства к военной же эмеритуре, были привлечены и представители православных священнослужителей — протоиерей (в то время) кавалергардского полка А. А. Желобовский и настоятель столичного Адмиралтейского собора протоиерей Левитский⁷. В 1879 г. к общей эмеритуре Морского ведомства было присоединено и флотское духовенство⁸.