На протяжении нашего исследования можно было заметить важные особенности его духовного учения по сравнению с учением его предшественников и современников. Особенно следует отметить то, как он настаивает на важных положениях мистического богословия – оставляя в стороне те или иные моменты, которые не без основания казались ему второстепенными или искусственными⁶⁹, – а также его свободу по отношению к интеллектуализму Евагрия, – свободу, которая позволила ему в своем учении сохранить в нетронутом виде и объединить в синтезе глубокие и оригинальные представления, почерпнутые из доктрин Григория Нисского и псевдо-Дионисия. Можно также констатировать силу и красоту выражения (в духе псевдо-Макария) его духовного опыта.

7.2.3. Иосиф Хаззайя

7.2.3. Иосиф Хаззайя

Обратимся ненадолго к Иосифу Хаззайе, о котором мы также уже много говорили. Он является теоретиком восточносирийской мистики par excellence, которого, как мы еще увидим, повторяют многие из его современников и к чьему учению последующие поколения восточносирийских монахов, по-видимому, ничего не прибавили⁷⁰.

Относительно жизни Иосифа Хаззайи, его сочинений и учения я позволю себе сослаться на свою статью «Joseph Hazzaya» в Dictionnaire de Spiritualité⁷¹. Иосиф родился где-то между 710 и 713 годами в зороастрийской общине, но стал монахом спустя некоторое время после своего обращения в христианство, когда он был «еще юным», как сообщает Ишоднах Басрский⁷². Он дважды попеременно был то отшельником, то игуменом монастыря, и его литературная активность была весьма значительной⁷³. Возможно, что он был еще жив в момент его осуждения собором Тимофея I (в 786/787 г.), после чего вынужден был покинуть монастырь, где он был настоятелем⁷⁴.

Выше я изложил кратко его учение⁷⁵, которое он представил в очень интеллектуально структурированном виде, синтезировав так ясно, насколько это было возможно, элементы, почерпнутые в основном у Евагрия и Иоанна Отшельника. От Евагрия он заимствовал все созерцания, понятия о безвидном свете, о чистом уме, о духовной молитве и о состоянии выше молитвы, трехчастное антропологическое разделение, включая терминологию самого Евагрия, элементы космологии, символ трех жертвенников, мистический аллегоризм этапов Исхода и завоевания Земли обетованной и т. п. От Иоанна Отшельника он в особенности воспринял разделение духовной жизни на три степени, а также различие между Чистотой и Ясностью, значительно – более, чем кто-либо другой, – модифицировав их основной смысл, чтобы согласовать его с иерархией евагриевских созерцаний.