В той мере, в какой можно судить по нескольким кратким отрывкам, переведенным А. Рюкером, можно отметить несколько различий в деталях между Бех-Ишо и Иосифом Хаззайей. Прежде всего, техническое понятие Чистоты, по-видимому, у Бех-Ишо относится к душевной степени (представляется, оно соответствует тому, что Иосиф называет «частичной Ясностью»¹²⁵). Так же и видения душой самой себя в виде солнца, луны и подобной цвету сапфира и неба, взаимосвязанные у Бех-Ишо, соответствуют разным степеням у Иосифа Хаззайи¹²⁶. Но в этом аспекте, как и в предыдущем, Иосиф не всегда ясен в своих рассуждениях.

Напротив, понятие Ясности (= всецелая Ясность у Иосифа) как переходная ступень между душевным и духовным состояниями является характерной чертой анализа, представленного у Иосифа Хаззайи.

У нас мало сведений о точных датах жизни Бех-Ишо¹²⁷. Если он моложе Иосифа Хаззайи, то весьма вероятно, что именно ему он обязан своим учением, как и его современник Несторий Нухадрский. Иосиф, может быть, имел большое влияние еще при жизни, что объясняется, помимо его личной одаренности, тем, что он много писал; а то, что он неоднократно в течение жизни занимал должность настоятеля монастыря, делало относительно легкими контакты с ним и распространение его сочинений.

Иоанн Дальятский, напротив, похоже, был вне основного течения этого теоретического мистического богословия: поскольку он был отшельником до конца своей жизни, его собственные сочинения могли распространяться и читаться, например, Несторием Нухадрским, в то время как он сам не ощущал потребности и не имел желания читать произведения своих современников. Похоже, Иоанн не был ни весьма образованным, ни даже особо начитанным человеком; даже цитаты из отцов очень редки в его сочинениях, а тот интеллектуальный багаж, который он взял с собой, обосновавшись в уединении, состоял, по-видимому, главным образом из некоторых интуиций, почерпнутых из основ отеческого учения, которые, вместе с несколькими более точными реминисценциями, встречающимися в некоторых местах его сочинений, служили ему для осмысления собственного духовного опыта.

Завершая это изложение восточносирийских мистических учений VIII столетия, будет небесполезно поместить здесь несколько высказываний, которые приводит Иоанн Дальятский, говоря, что слышал их из уст «старцев», достигших совершенства.

Вся первая часть беседы О дарованиях Духа состоит из подобных высказываний, которые Иоанн, по его словам, «слышал» от лиц, обладавших этими дарованиями¹²⁸. В начале упомянутой беседы он говорит, что собирается использовать именно их слова, так как сам он, по причине лености, не обладает подобным опытом¹²⁹. Поскольку есть вероятность того, что Иоанн в действительности включил в эти высказывания то, что он мог прочесть в произведениях, написанных до VIII века, я ограничусь тем, что воспроизведу здесь несколько изречений, которые, как он прямо говорит, он слышал сам.