В 1743 году р. Гершон все же отбыл в Иерусалим, чтобы подготовить почву для приезда самого Бешта. Р. Гершон вспоминал, что мудрецы Святой Земли, вдохновленные его многочисленными рассказами о Беште, „страстно желали его увидеть“. Они неоднократно просили, чтобы р. Гершон „поторопил“ своего наставника.

Вслед за р. Гершоном отправился в дорогу и Бешт. Он покинул Украину зимой и к празднику Песах достиг Стамбула.

Согласно хасидскому преданию, здесь „ему было приказано с Небес возвратиться, но Бешт ослушался“: он сел на корабль, отплывающий в желанную страну предков. Однако корабль, налетев на скалу, разбился, и единственная дочь Бешта Адель упала за борт. Дочь удалось спасти, наскоро залатанный корабль сумел вернуться в Стамбул, и оттуда Бешт немедленно отправился в обратный путь.

Другой вариант этой истории замечателен тем, что в нем в первый и последний раз встречается утверждение, что Бешт все же пытался записать свое учение и всюду носил с собой свои рукописи. Когда же началась буря, все начли бросать за борт вещи, чтобы облегчить корабль.

„Бааль Шем Тов сказал рабби Цви-Гиршу и Адель, что он знает, почему разразилась буря. Наверху постановили, что в этом плаванье должны погибнуть или его рукописи, или его дочь. Адель сразу же заявила, что ради спасения учения отца готова пожертвовать жизнью. Но когда ее начали опускать за борт, передумала, и закричала, что пусть лучше погибнут рукописи, а у нее родится сын — великий праведник, который запишет учение деда еще лучше. Адель подняли на борт, рукописи бросили, и буря тут же успокоилась“[219].

Но из всех версий о неудавшемся паломничестве следует: Бешту было открыто, что при его жизни возвращения еврейского народа в Землю Израиля не произойдет и Машихах не явится, но при этом его миссия в приближении этих дней крайне велика.

И тут самое время снова процитировать вторую часть его письма к р. Гершону: „Скажи мне, господин, когда же явишься ты?“. И отвечал мне Мессия: „Вот тебе знак: когда станет известным учение твое, и откроется взорам мира, и разольются клады мудрости твоей, коей я тебя обучил, а ты постиг и когда все прочие люди сумеют совершать такие же таинства, как ты, — тогда исчезнут все полчища нечистой силы, и настанет время великого благоволения и избавления“. И дивился я ему зело, и сердцем опечалился, что так долго придется ждать, ибо когда же может свершиться сказанное? Но изучив там же три спасительных средства и три имени святых, кои легко усвоить, я немного успокоился, думал, что через это и мои сподвижники сумеют дойти до такой же степени, сумеют изучить и постичь то, что постиг я. Пока же, однако, мне запрещено в продолжение всей моей жизни открыть узнанные мной средства; хотел бы я хоть с тобой поделиться, да не имею на то позволения…“