Одним из факторов, способствующих популярности Бешта, Хаим Лурия называет то, что все свои проповеди Бешт произносил на идиш, то есть на повседневном языке ашкеназских евреев. На идиш он давал и уроки Торы, в то время, как талмудические авторитеты вели их на «святом языке», то есть иврите, а частично и на арамейском, остававшемся для большинства непонятным. Бешт мгновенно в уме переводил сложнейшие тексты с иврита и арамейского на понятный каждому его слушателю язык. Это требовало необычайной скорости мышления, но возвращалось тем, что, с одной стороны, для тысяч и тысяч евреев мудрость Торы вдруг оказывалась «не на небе, а на земле» и становилась такой близкой и понятной, а с другой приносило Бешту поистине всенародную даже не любовь, а обожание[268].

Повторим, официально Бешт не занимал ни в Меджибоже, ни где-либо еще какой-либо общественной должности. Вместе с тем, используя появившееся у него влияние, он активно продвигал на должности городских раввинов, «наставников» синагог, канторов и т. д. своих учеников и сподвижников, обеспечивая таким образом базу для распространения хасидизма в данном конкретном местечке или городе.

Но, что примечательно, особое внимание он уделял назначению «своих» людей на места резников. Выше уже говорилось о том, что еще «старые хасиды» уделяли огромное внимание кошерности мяса, и потому придавали колоссальное значение квалификации и Б-гобоязненности резников, и эта особенность сохранилась и у «новых хасидов». Сам Бешт, как известно, отлично владел всеми тонкостями этой профессии, разбирался в самых мелких деталях законов о кашруте и не раз, оказавшись в гостях в том или ином городе, лично проверял на остроту нож местного резника прежде, чем отведать мяса забитой им резником в Белом Поле (Белой Церкви): «Наставником святой общины был достославный и праведный р. Аврагам Подольный. Случилось так, что не находил у них одобрения ни один нож для забоя скота. Обратились они к резникам из других общин, но те не могли выправить нож так, чтобы получил он одобрение. Однажды пришел к ним Бешт, сказал ему: „Мы очень рады такому гостю, но только не можем принять его как подобает“. Поведали ему о том, что произошло. Сказал он, что выправит им нож, и действительно так наточил нож, что им понравилось. Забили они скотину и ели. И пообещал им, что пришлет к ним резника, и послал моей блаженной памяти тестя, который разБ-гател там»[269].