Майский снова погрузил руку в карман брюк, доставая из него тот же исписанный листок, который до этого уже успел убрать назад.

— «Все будет безуспешно, — развернув бумажку, начал читать он, — покуда не почувствовал из нас всяк, что он также, как в эпоху восстанья народ вооружался против врагов, так должен восстать против неправды»! Это там же, у Гоголя. И в этом вся суть! Мы должны объединиться и скинуть бремя раздирающих нацию мародеров — чиновников и всей действующей власти!!!

Майский говорил, пребывая уже в крайнем возбуждении: рука его заметно подрагивала, а сам он едва мог усидеть сейчас на месте. Большая часть высказанных им соображений зрела в нем годами, но сформировалась в голове только что, в эти самые минуты, и каждая новая мысль, затрагивая глубинные внутренние убеждения, все сильнее распаляла его, так что под конец он весь был поглощен бушевавшими в нем эмоциями.

Майского вдруг стало тесно в квартире, в этой мрачной комнате с одним окном, выходящим на лоджию, стены которой, навалившись, сдавили сейчас его; казалось, даже душе его было тесно в собственном теле, которое уже не могло вместить все, что распирало его изнутри. Не в силах больше находиться в помещении и стремясь только поскорее вырваться на улицу Майский, перемолвился с Романом еще несколькими фразами и, уже почти не слушая его, спешно оставил квартиру.

Обескураженный скорым уходом брата, Роман погасил в коридоре и зале свет и направился в спальню к Марине с Алиной. Еще на подходе по плотно закрытой двери и по тому, какая тишина установилась в квартире, он догадался, что жена с ребенком спали, а осторожно заглянув в комнату, окончательно убедился в этом. Алина лежала на заправленной кровати лицом к стене; сзади нее устроилась Марина, вплотную прижавшись к дочке всем телом и аккуратно обняв ее правой рукой. Заглядывая к ним, Роман действовал настолько осторожно, насколько это было возможно, но, несмотря на все его старания, только он приоткрыл дверь, как Марина тут же подняла голову. По лицу ее было ясно, что она не спала; увидев же мужа, она насторожилась и, поднеся указательный палец ко рту, показала ему, чтобы он действовал потише. Двигаясь почти беззвучно, Роман зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

Комнатка Марины и Романа была совсем крохотной: три с половиной метра в длину и чуть больше двух в ширину. Здесь умещались только шкаф, стул да кровать, но кровать большая — полуторка, на которой можно было расположиться и втроем, при условии, что все легли бы боком. Роман сел на краю кровать возле Марины.