Компания замолчала, а когда беседа продолжилась, говорили уже тише, и Майский больше ничего не мог разобрать. Просидев так немного, он не выдержал, неуверенно приподнял голову и исподлобья окинул взглядом зал — на него по-прежнему никто не обращал внимания. Майский чуть выпрямился и посмотрел в сторону бильярдного стола: тут он сразу наткнулся взглядом на худощавого мужчину в светло-коричневом свитере, который в тот же самый момент резко развернулся и застыл в самой неестественной позе, уставившись на готовящегося к удару приятеля. Майский готов был поклясться, что на какую-то долю секунды взгляды их встретились; ему стало не по себе — он вдруг почувствовал, что этот странный и будто бы знакомый ему человек наблюдал за ним. Продолжая всматриваться в мужчину, Майский силился понять, где, в каком месте, при каких обстоятельствах мог с ним встретиться. Прошло несколько минут, в течение которых он не отрывал взгляда от мужчины, но тот больше не смотрел и даже не поворачивался в его сторону. «Может быть, показалось», — подумал Майский, однако неприятный тревожный осадок остался. Он вернулся к пирожку с яйцом, быстро доел его и принялся за второй; когда же потянулся за ним к тарелке, то бросил резкий взгляд в сторону бильярдного стола, пытаясь на этот раз застать худощавого мужчину врасплох: однако тот не только не смотрел в его сторону, но, обойдя стол, и вовсе стоял теперь спиной, по-видимому, определяя наиболее удобную позицию для удара.

Немного успокоившись этим, Майский откусил пирожок с капустой и, положив его на тарелку, отхлебнул немного кофе. «Прокуренная забегаловка. Одни пьяницы да бездельники. До чего же убогое заведение… До чего же убогой стала моя жизнь, если заходя в такое место я боюсь, что не смогу позволить себе заказать два пирожка! — неожиданная и до крайности болезненная мысль моментально заняла все сознание Майского. — Это уже нищета. Нищета и несостоятельность! На какие свершения я рассчитываю? Размышляю о каких-то великих делах, которые увековечат меня в истории! Да на что я вообще надеюсь?! — вопрошал он, весь скривившись от нестерпимой боли глубокого разочарования в себе и своей жизни, которую приносили напрашивающиеся сами собой очевидные ответы. — Кого я обманываю? Все это бессмысленные глупые мечты!.. Мне уже сорок семь лет! Впереди меня ждет только граничащая с нищетой жизнь на пять тысяч в месяц, каждый день которой наполнен тревогой и беспокойством о том, как умудриться прожить его, чтобы иметь возможность заплатить в конце месяца за тепло в квартире, чтобы быть в состоянии накопить к зиме на новую куртку, элементарно поесть. Жизнь, больше похожая на существование! А дальше?.. Дальше — только хуже! Постепенно, медленно начнет приходить старость; за ней неизбежные болезни, на лечение которых попросту не будет денег. И останется только мыкаться по клиникам, как эти измученные старики, пить бюджетный аспирин, понимая бессмысленность такого лечения; медленно угасать от самых разных заболеваний и пытаться выкроить из ничтожных пяти тысяч хоть что-нибудь на нормальное лекарство. Если к тому времени останутся эти пять тысяч и их не потребует за выписанный рецепт врач поликлиники или не отберет очередной чиновник из пенсионного фонда. Стервятники — не гнушаются никакими методами! Обирают самых беззащитных: стариков да инвалидов. Знают, что те ничего не смогут сделать, что не будут объединяться, не станут протестовать, отстаивать свои права, а просто стерпят, смолчат, смирятся. И чем слабее человек, тем охотнее и быстрее эти гады ограбят его! Гнусные, отвратительные паразиты, озабочены только мыслью, как бы побольше хапнуть!!! Сколько жизней и судеб было ими разрушено! Они полностью погубили мою жизнь!!! С двадцати девяти лет я только и делал, что выживал, пытаясь отстоять выплаты, полагающиеся мне по праву. Но бесполезно — они все забрали! Все, что только можно!!! И на крайнем севере, и в Я-ске, а теперь и здесь, в N-ске, они десятилетиями цинично наживались на мне, обрекая молодого и деятельного человека на бюрократическую каторгу! Где я не искал справедливости? Нескончаемые суды, хождения по инстанциям, многочасовые ожидания в коридорах высокопоставленных чиновников — все это было бессмысленно! Поднимаясь выше, я натыкался лишь на еще более закоренелых мерзавцев, получая в ответ только откровенные угрозы и оскорбления! Гады. Гады! Гады!!! — от сдавивших сердце отчаяния и обиды Майский что есть мочи сжал в кулак руку. Он сидел с перекосившимся от гнева лицом, с пылающими неутолимой злобой глазами. — Восемнадцать лет они целенаправленно уничтожали меня, а сейчас довершили начатое. Впереди у меня лишь годы унижений и нищеты, а затем — смерть. Да и что смерть, если я уже мертв?! По сути, я и сейчас не существую, будто меня и не было вовсе! Я уже уничтожен! Они уничтожили меня!!!»