Прощай, друг.

А процесс между тем продолжался.

И вдруг Рик услышал у себя за спиной негромкий голос Клыкастого.

— Ветер роняет белые хлопья…

Вздрогнув, Рик обернулся.

— …Снег или пепел — не различить… — уже громче затянул Клыкастый, не стыдясь слезящегося глаза.

— Стихли на поле предсмертные вопли, — почти шепотом поддержал его Рик.

— Братьев уснувших не разбудить…

Братьев уснувших не разбудить… — уже вместе пропели они.

Два огненных кристалла звякнули о дно чаши. Близнецы.

— Бьется в груди моей страшное пламя! — присоединился откуда-то из-за спины императора еще один знакомый голос. Охрана императора зашевелилась, пропуская к Рику магистра Ордена Защитников. На лице и шее Тано розовели свежие рубцы от залеченных ожогов.

— Но моей воли не сокрушить:.. — влились в это странное ритуальное пение еще несколько голосов воинов-имперцев, имен которых Рик даже не успел узнать.

Рэбэнус смотрел на происходящее, как на безумие.

— Сердце мое превращается в камень —

Камни нельзя ни сломить, ни убить…

Камни нельзя ни сломить, ни убить…

Теперь песня звучала и снаружи, и внутри Рика. Вальд и Приск тоже подхватили ее. Они пели поминальную песню по самим себе. И по своему Альтаргану — тоже.

В чаше, как свечи, поблескивали новые кристаллы демонов.

А песня набирала силу, она мягко клубилась над землей, будто дым от курений в храме.

— Братья, услышьте мой голос призывный!