Кононов и Людмила возвращались в посёлок через лагерь. Кононов хотел переговорить с его начальником об установке памятника на могиле Славки, но начальник куда-то уехал. Негромко разговаривая, Людмила и Кононов уже подходили к лагерному КПП, когда услышали, что кто-то крикнул - "Миша!" Кононов оглянулся, но ему даже в голову не пришло, что это зовут его, и он продолжил свой путь, но крик повторился.

  - Кажется, это зовут вас. - Сказала Людмила. - Кричат из промзоны.

  Кононов поспешил на крик, и вдруг резко остановился, когда услышал слова Людмилы: "Господи, да это же Гордецов. Его этапировали сюда всего полгода назад, он проводит демонтаж..." - но Кононов уже не слышал Людмилу. Он наклонился, сжал руками свои колени, и зарыдал в голос.

   Михаил открыл глаза, и понял, что лежит на лавке в бывшей санчасти. На лбу у него мокрая тряпка, его мундир на столе, рукав нижней рубахи закатан, и Людмила ставит ему укол. А в дверях стоит Ромка Гордецов, брат его жены. Ромку кто-то отодвигает, и перед Кононовым появляется доктор Чистяков.

  - Нус, товарищ генерал, и чего это вы в обморок грохнулись? Хорошо, что на сухом месте, а то бы новенький мундир измахратил.

  Не слушая Чистякова, Кононов встал, и сгрёб Ромку в охапку.

  Всю ночь Михаил и Рома сидели при свечах в подростковом бараке на Славкиных нарах, пили спирт, и закусывали картошкой, которую сварил Чистяков. Ближе к утру, Людмила принесла им большой чайник с кипятком, две оловянных кружки, целую булку хлеба, и аккуратно нарезанное сало. Она увидела, что бравый генерал и изможденный ЗК спят в обнимку, накрывшись шинелью Кононова.