Картины падали, рамы разлетались на куски. Арлекин, гончие крысы, натюрморт с обглоданной человеческой рукой, полотна, нарисованные Яковом Всеволодиным в припадке безумия, — все валилось на пол, друг на друга. В нише лопнуло зеркало, из чаши фонтана хлынула вода, черная от насекомых, что закупоривали трубы. Жижа капала с мраморных пальцев безучастной нимфы.

Семейство ежей смотрело из-за кустов, как окна особняка полыхают, отражая самую яростную грозу, но небо было звездным: ни намека на гром и молнии. Ежи фыркали и принюхивались.

Оля подумала, что интернат сложится сейчас карточным домиком и верхние этажи погребут их под тоннами камня. Так случалось в кино, когда зло покидало свое гнездо. Но антиквариат посыпался вниз, устав парить. Гул прекратился, все закончилось.

Ветерок развеял туман, и фонари зажглись, озарив парковку и единственный автомобиль — пустую «Ладу» с отворенными настежь дверцами.

— Вы в порядке? — спросил Игорь Сергеевич, склоняясь над Красновыми.

Оля осмотрела брата. Он кивнул и спрятал лицо у нее на груди. Он подумал: «Смогу ли я перестать вспоминать пауков в машине?» Решил, что, наверное, нет. Но он поступил правильно, отдав паукам куклу. Монстры растерзали морячка, а Артем остался жив.

— Как… — Игорь Сергеевич запнулся, подыскивая слова. — На что похож ее мир?

— На место, где нет надежды. — Оля поцеловала Артема в висок, принюхалась к его волосам. Сказала, обувая кеды: — Я встретила там Соню с Кириллом. И Алису.

— Алиса умерла, — сказал Женя обреченно. — Я тоже видел ее здесь.

— Надо сообщить ее маме.

Женя подал Оле руку, она подсобила брату.

— Оль… — замялся Женя. — Прости меня. Я…

— Не за что просить прощения. — Она похлопала его по плечу. — Спасибо.

Четверо уходили ковыляя — из подвала, из лап темноты.

— Кто куда едет? — спросил Игорь Сергеевич, придерживая треснувшую посредине дверь.

— Я поеду в Казань. Хочу увидеть бабушку. Мертвая она или живая. Хочу запомнить ее настоящей, а не… — Женя не договорил, тяжело вздохнул.

Каждому из них предстояло учиться заново жить с образами, роящимися в головах. С осознанием хрупкости физического мира.

— Мы посадим тебя на поезд, — сказал Игорь Сергеевич. — Оля? Вы поедете к отчиму?

— Мы ему не нужны. — Оля вела брата мимо картин в расколотых рамах. — И он не нужен нам.

Огромная зигзагообразная трещина рассекла пополам рыбака, уничтожила мозаичное панно. Оля посмотрела на Артема, крепче сжала его ладонь в своей.