И она молча встает! Не визжит, не цепляется за жизнь, а встает и стоит, шатаясь от боли, пылая злобой, ненавистью и бессилием. От служанки пахнет копченым лососем… Спокойно, Лизок, говорю я себе, она боится высоты, а не смерти. Ты ведь еще не забыла, как она трусила, выходя на балкон. Страх высоты сделает свое дело и развяжет язык.

Я никак не маскирую свое нападение — наоборот хочу продемонстрировать суке всю силу своего сказочного везения. Закрыв глаза, я мысленно — долгую секунду — молюсь своему ангелу-хранителю, молюсь лилиям и вьюнкам у его ног в каплях свежей росы, где отражается небесное пламя: бог мой, мамочка! Спаси и помоги Лизочку в решительную минуту.

Оборвав телефонный провод, я открыто заматываю витой шнур вокруг шеи покойницы Фелицаты — больно заматываю! — и держа один конец удавки в своих руках вытаскиваю служанку в ночной коридор.

Казалось бы, у меня нет совершенно никаких шансов провести в таком виде пленницу и ста шагов, первый же стюард или член корабельной команды, первый встречный поднимет тревогу: подстриженная под панка, в военном хаки, я тащу по кораблю даму в брючном комбинезоне цвета беж, на каблуках, с бриллиантовыми серьгами в ушах, одно ухо которой в крови, один глаз которой заклеен пластырем, как и ее рот.

Правда, уже час ночи. Но еще работают ночные бары, и хотя качка усилилась, самые упорные продолжают глотать свой коктейль и даже вертеться на пятачках дискотеки. Наконец, на посту вся ночная часть экипажа — это десятки людей… ни-ко-го! Ни одной души ни в коридоре, ни в лифте.

Я чувствую, что мою суку охватывает отчаяние: она еле бредет, и я не тороплю. Наконец навстречу коротышка-стюард. Увидев нас, он замедляет шаг.

— Забавная картинка, малыш? — говорю я смеясь, и дергая удавку с такой силой, что Фелицата стукается лбом об стенку. Отчетливо слышен ее стон через окровавленный пластырь на заклеенном рту.

— Вопросы есть?

— Нет, нет… — пугается малый, он ясно понимает, что может получить по рогам и выкручивается с изумительной подлостью:

— Отличная выдумка для маскарада! И стрелой ужаса — мимо.

Фелицата пытается перегородить ему путь, он огибает ее ужом.

Я уверена, что негодяй даже не наберет телефон службы охраны, он уже обманывает себя догадкой, что мы обе пьяны в сиську.

Тогда я затаскиваю ее в бар и подвожу к стойке. Ночной бармен — огромный красноротый африканец в турецкой феске с кисточкой, на латунном пятачке две танцующих мужских пары с мелкой завивкой. Отлично! Педикам наплевать, что делают женщины.

И Фелицата тоже схватывает ситуацию, ее последняя надежда — бармен.