Бегом! Крен нарастает.

Коридор был еще совершенно пуст, но было ясно, что адские удары разбудили весь корабль. Многих пассажиров, наверняка, выбросило из постели на пол. Я слышала на бегу отдельные испуганные голоса. Крик. Ругань. Несколько дверей открылось, и в коридор глянули панические лица. Странно, но первым чувством паники стало вот что — я перестала различать людей на мужчин и женщин. Пол испарился. Каждый раз я вглядывалась в человека прежде, чем понять кто это. «Что случилось?» — спрашивали меня. Но я молчала. Я летела, как заяц, и видела, что мой бег — без единого слова — сосредоточенный бег! — приводит людей в ужас. Никто не был готов к тому, что за жизнь придется сейчас драться зубами. И насмерть! Друг против друга!

Ни о каком спуске на лифте не могло быть и речи.

Он застрянет, как только вырубит свет.

Я бежала вниз, в трюм, в коридор пассажиров третьего класса по широкой винтовой лестнице, прыгая через три ступеньки. Плафоны еще горят, но вот ковровая лента уже сморщилась — и я чувствую подошвами кроссовок эти твердые жилы страха. Мне навстречу попалось только два человека. Матрос и стюард. Лица в поту.

— Наверх! Бегите наверх!

Я еле увернулась от рук. Ого, Лизок, тебе еще придется стрелять!

На бегу проверяю оружие — револьвер в заднем кармане.

Здесь, в глубине судна явственно и жутко чувствовалось присутствие какой-то страшной раны. Стали слышны странные рваные трески, — скрип стали, писк пара, перекаты тяжких болванок по листовому железу, острый сверлящий шип неизвестного звука и прочий механический бред морского ранения. А вот ровный гул волн под днищем плывущего лайнера совершенно исчез из ушей. Море словно бы стихло. И от такой тишины — волосы вставали дыбом на голове.

Это молчит глубина исполинской могилы.

Когда я вбежала наконец в коридор третьего класса, плафоны под потолком впервые погасли, но всего на пару мгновений, и снова отчаянно вспыхнули, явно теряя накал напряжения. В лампах проступили багровые червячки вольфрамовых нитей, как кровавые жилки в глазных белках. Черви первыми явились на пир…

А вспышка мрака просто неописуема.

А вот и первые пассажиры — все в нижнем белье. Это старик в пижаме. Это женщина. На ее руках ребенок. Этот с глазами круглыми от страха… И каждый — каждый! — пытается остановить мой бег! — вцепиться в руку, в голову! Урвать хоть кусочек от моей силы! Что случилось? Что? Я только грубо увертываюсь от хватков и зло повторяю слова матроса: бегите наверх! Наверх! Но сама бегу вниз, и все мне не верят… как быстро звереют люди. Когда меня пытался удержать орущий благим матом субъект, я ударила его в пах. Без всякой жалости. Убери руки, говнюк!