Я заказываю стакан томатного сока.

Бармен машинально исполняет заказ, я расплачиваюсь и сдираю пластырь с губ Фелицаты — черный напряженно ждет, что она скажет.

Дрянь испускает истошный вопль: «Помогите! Помогите! Это похищение!»

Педики — ноль внимания.

Я вырубаю служанку ребром ладони по шее. Теряя сознание, она сползает вдоль стойки вниз, на колени и стоит, уткнувшись головой в стену. Струйка крови из уха дотянулась до шеи и нырнула за воротник.

Я жду, как бармен будет выпутываться из ситуации.

— У нее проблемы? — наконец говорит он, свешивая голову за край стойки. Вид женщины не вызывает сомнений — она жертва насилия.

Очнувшись от удара, моя мегера задирает лицо и уже не кричит, а умоляет:

— Помогите, она хочет меня убить. Она вооружена, у нее револьвер… умоляю вас, мистер, помогите… это серьезно… я заплачу вам… я дам вам много денег… я богата… помогите, умоляю вас… я отдам вам мои серьги…

— Помогите же! — визжит она в полном отчаянии и пытается вонзиться зубами в мою ногу.

Я выливаю на голову Фелицаты весь томатный сок из бокала тонкой-тонкой струей. Заливаю оба уха.

— Вот тебе еще крови, писюха! Это мы так играем на ночь,..

— Ха, ха, ха, — ржет бармен хохотом лошади, — Игра! О'кей! Ночная игра. Ха-ха! Для возбуждения!.. Ха, ха, ха.

Он принял нас за лесбиянок.

Или делает вид, что принял нас за лесбиянок. Он тоже не хочет проблем!

Фелицата немеет от безнадежности своего положения.

Тогда я выдираю из ушей Фелицаты сережки — с мясом выдираю! — чтобы не оставалось сомнений — я убью эту суку — и, разорвав мочки, она снова истерично кричит от боли и страха — клацаю розовым золотом об стойку: держи, она отдает их тебе.

Бармен смотрит на кровавые серьги в ошметках человечьего мяса и продолжает дико смеяться: ему очень, очень, очень смешно.

Я волочу Фелицату за горло к выходу из бара. Провод душит покойницу, она хрипит, мотает головой. Я волочу по паркету бессильное тело. До самых дверей тащу. На спине. Она хрипит, умоляя о помощи. Две пары голубых продолжают кайфовать. В нашу сторону никто не повернул головы. Бармен делает музыку громче: все о'кей, ноль проблем! Я шлю воздушный поцелуй. Он продолжает хохотать во все горло.

Так я вытаскиваю падлу на нижнюю палубу, на корму. Я чувствую — она потрясена. На корабле, где не меньше тысячи пассажиров и триста человек экипажа судьба делает все для того, чтобы за нее некому было заступиться. Она наедине со своей смертью. И ее смерть — это я.