Ганс-Улоф закряхтел и запыхтел, и ему понадобилось несколько минут, пока он это всё переварил.

– И теперь? – спросил он наконец. – Значит ли это, что сегодня вечером ты не сможешь попасть в дом Боссе Нордина?

– К счастью, я уже побывал там вчера ночью, – ответил я и почувствовал, как во мне снова закипает ярость. – А ты знал, что твой лучший друг – педофил?

– Кто-кто?

Я вкратце рассказал ему о том, что видел на вилле в Ваксхольме. Ганс-Улоф не мог мне поверить.

– Ты думаешь, эти фотографии означают, что Боссе этих девочек… ну, это?..

Я нетерпеливо зарычал:

– Очнись, Ганс-Улоф, это суровая реальность. А что же ещё? Датой помечено, когда он эту девочку купил или как уж там это происходит. А что касается списков с галочками, то ясно, что это означает.

Он закашлялся.

– О, боже мой. Уму непостижимо. – И потом, немного успокоившись, опять за своё: – Что ты намерен делать теперь?

– Вначале соберусь с мыслями, – солгал я. – Кристина больше не звонила?

– Нет.

– Что-нибудь ещё было?

– Нет. – По тому, как он это произнёс, чувствовалось, что всё это ему уже обрыдло. Должно быть, он теперь спасается только бегством в работу. Это означает, что всё большему числу мышей придется пострадать ради науки.

Пользы от него мне было мало.

– О'кей, – сказал я. – Я дам тебе знать, как только будет что. Пока.

Я отсоединился. Только когда я отключил телефон, я вспомнил, что надо было попросить у него денег. Ну да ладно, теперь всё равно.

В четыре часа я наконец стоял со всем своим багажом перед дверью квартиры Биргитты. Она оказалась дома, но совсем не обрадовалась, увидев меня.

– Что такое? – напустилась она на меня. – Что ты себе воображаешь? Только оттого, что мы раз переспали?

Я поднял руки. Жест беззащитности. Никогда не повредит в такой ситуации.