Арсеньев вышел на улицу и снова махнул рукой.
Машина принялась поглощать солдат, как комбайн – колосья.
Последним на поднимающийся пандус вскочил капитан.
Он приподнял автомат и сквозь рёв двигателей все расслышали слово:
– Смерть!
И никто не усомнился в том, кому это было адресовано.
Самолёт заревел и пошёл на взлёт.
Возле вертолёта Ми-8, принадлежащего НОАК, осталось два человека.
Подполковник Чен Янг подошёл к капитану Гунь Бао и взял его за отвороты куртки.
– Товарищ Гунь! Если я завтра погибну в результате вашего доноса, я хочу, чтобы вы навсегда запомнили мои слова! Мы, Хань, всегда проигрывали, опираясь лишь на собственные силы. И всегда выигрывали, опираясь на людей, подобных тем, что летят в самолёте. Поэтому нам надо перестать делить всех людей на хань-су и ян-гуйзы и пора опираться на тех, кто храбр и верен долгу!
– Так как же быть с теми, кто храбр, верен долгу, полезен хань-су и являются ян-гуйзы? – спросил Гунь.
– Считать их хань-су! – произнёс Чен и двинулся к вертолёту.
Потом остановился.
– И ещё! Сейчас Запад не любит сильных и верных людей. Пора предоставить им дом на Востоке. А лучший для этого путь – показать, что мы не бросаем своих слуг, как это делает Великая Западная Демократия!
При этом подполковник Чен вместо слова «хань-су» употреблял словосочетание «народ КНР», а вместо «ян-гуйзы» – «западные наёмники», но смысл его слов от этого не изменился.
Самолёт с людьми капитана Арсеньева приближался к Центру Мира…