– Кого ты хочешь пригласить?

– В первую очередь Барбару.

– Ни в коем случае!

– Будь благоразумен, Расти. Барбара – привлекательная женщина, а среди присяжных пятеро мужчин. Она убедительно подтвердит твое алиби. Она согласится. Я знаю.

– Если показания буду давать я, а она будет с первого ряда улыбаться мне, это и будет подтверждением моего алиби. Незачем ее мытарить.

Сэнди издает нечленораздельный, однако неодобрительный звук.

– Ты не хочешь, чтобы я свидетельствовал?

Вместо ответа Сэнди смахивает с манжета невидимую пылинку.

– Не хочешь из-за моих отношений с Каролиной? Я не буду их отрицать, ты же знаешь!

– Знаю, Расти, знаю. И этот факт меня отнюдь не радует. Он на руку прокурорам. Откровенно говоря, те же обстоятельства могут зазвучать совсем по-другому при допросе Барбары обвинителями. Неписаное правило не разглашать сугубо личные отношения, вероятно, помешает им мучить Барбару вопросами о твоей неверности, но как знать, до чего они могут дойти? Так что лучше не рисковать. – Сэнди слишком легко признается, что я прав: нет особого смысла вызывать Барбару. – Меня заботит другое, – говорит он, делая вид, что потягивается, но я-то знаю, что он хочет сесть рядом со мной на диван, место, где он сообщает плохие новости, но перед этим он поправляет на подставке из белой березы фотографию своей семьи. – Расти, как правило, я рекомендую своим подзащитным давать показания. Сколько бы раз присяжным ни говорили, что нельзя истолковывать против ответчика его молчание, они не послушают. Это правило невыполнимо в принципе. Присяжным хочется услышать возражения на выдвинутые обвинения, вдвойне – когда оно касается лиц, имеющих определенное общественное положение. Но в нашем случае я не рекомендую тебе выступать. Тебе, очевидно, известно, что хорошие свидетели получаются из людей двух типов – из правдивых по натуре и из искусных лжецов. Ты человек правдивый по натуре и в нормальных условиях убедительно свидетельствовал бы в свою пользу. У тебя многолетний опыт общения с присяжными заседателями. Уверен: если бы ты выложил все, что знаешь, тебя бы оправдали. И это было бы справедливо.

Сэнди бросает на меня быстрый, но пронзительный взгляд. Я не совсем понимаю, что означают его слова – он уверен в моей невиновности или же это очередное его заявление о зыбкости доводов обвинения. Все же склоняюсь к первому и чувствую, что приятно удивлен. Впрочем, от Сэнди всего можно ожидать. Не исключаю, что он говорит это, чтобы подсластить какую-то горькую пилюлю.

– Однако, – продолжает он, помедлив, – наблюдая за тобой два этих месяца, я пришел к заключению, что ты не расскажешь суду всего, что знаешь. Кое-что останется твоим секретом. Я не хочу давить на тебя, говорю искренно. К некоторым клиентам полезнее применить метод убеждения. С другими не знаешь, как поступить. Для третьих – лучше не ворошить факты. Уверен, какой бы выбор ты ни сделал, он будет обдуманный и разумный. Но если человек намерен говорить только часть правды, он напоминает трехногое животное, застрявшее в чащобе. Ты не умеешь искусно, правдоподобно лгать, и это может плохо для тебя кончиться.