Если я ничего не скажу, иракцы расправятся с нашими ребятами. Если я им что-то скажу, а они выяснят, что мой рассказ лишь очередная груда старого дерьма, возможно, этим я обреку всех на новые мучения, и мы погибнем. Но никакого другого выхода я не видел.

— Огромное спасибо за то, что нам помог, Энди. Возможно, теперь тебе станет лучше. Но если выяснится, что ты снова солгал, тебе станет еще хуже. И все же, возможно, тебе станет лучше. Я очень рад, что у тебя хватило ума нам помочь.

Его слова заставили меня почувствовать себя полным дерьмом. Меня снова начал мучить вопрос, правильно ли я все-таки поступил? К чему все это приведет? Будут ли меня использовать и дальше? Покажут ли меня по телевизору со словами: «Английский парень, который нам помог»? Я представил себе Вьетнам, людей, которым досталось в плену, а затем и по возвращении домой. Их заклеймили «предателями» те, кто не имел никакого представления о тех обстоятельствах, в которых произошло так называемое «предательство».

Однако сейчас «Ричард Прайор» говорил мне о том, что отныне мы с ним лучшие друзья, и выслушивать это было очень тяжело.

— Молодец, Энди. Очень хорошо. Ты поступил совершенно правильно.

Я чувствовал, что был прав, отнесясь к угрозам иракцев серьезно. Учитывая то, как они с нами обращались, нельзя было исключать, что они убьют тех, кто попал в госпиталь. В конце концов они целых десять лет занимались подобными вещами.

— Хочешь сигарету?

— Спасибо, я не курю. Но вот мой друг Динджер курит.

— Быть может, как-нибудь мы угостим его сигаретой.

— Теперь, когда я вам все рассказал, нельзя ли нам получить обратно нашу одежду и немного согреться? Мы очень замерзли.

— Да, с этим не будет никаких проблем, потому что теперь мы друзья. Теперь ты можешь возвращаться в свою камеру, Энди, и, хочется надеяться, все будет хорошо. А мы тем временем проверим твой рассказ.

Мне снова завязали глаза и сковали руки, после чего меня отвели обратно в камеру.

Полчаса спустя охранники вернулись, сняли с меня повязку и наручники и швырнули одежду. Однако они еще не успели вдоволь наиграться со мной. Когда я стал одеваться, охранники меня толкали и валили с ног.

Я проснулся, ломая голову над тем, правильно ли поступил. Я лежал в том же самом углу, что и прежде. Похоже, человек стремится возвращаться в одно и то же место, вероятно, потому что это позволяет ему чувствовать себя более защищенным.

В камеру вошли охранники, а вместе с ними старший сержант. Он говорил по-английски очень прилично.

— Ах, Энди, Энди. Наш друг Энди, — прочавкал он ртом, набитым фисташками. — Меня зовут мистер Джихад.