– Наверное, ты прав.

– Хорошая новость заключается в том, что теперь, когда ты знаешь о надругательстве над собой, терапевт, которая тебе так нравится – доктор Гольдман? – может помочь тебе.

– Все может быть. Но прямо сейчас мне хочется забыть обо всем и сделать вид, что этого никогда не было. Даже если здесь кроется отгадка всех моих проблем, я не хочу думать об этом.

– А кто хотел бы на твоем месте? Это нормальная реакция. – Майкл встает со стула и начинает убирать со стола. – Собственно говоря, меня больше заботит это расследование убийств, над которым ты работаешь. Я имею в виду, что кто-то пытался вышибить тебе мозги сегодня ночью.

Я отношу стаканы в раковину, а он споласкивает тарелки, прежде чем опустить их в посудомоечную машину.

– Я не уверена, что покушение на меня имеет отношение к убийствам, – говорю я.

– К чему тогда оно имеет отношение? Эти откровения о растлении? Твой отец мертв вот уже двадцать лет.

– Может быть, это как-то связано с Вьетнамом?

– Ты думаешь, кто-то принимает меры, чтобы общество не узнало о зверствах тридцатилетней давности? Ты сама говорила, что Джесси Биллапс служил совсем в другом подразделении, в другом месте военных действий, чем твой отец. Не думаю, что дело в этом, Кэт.

– Тогда в чем?

– Я думаю, убийства в Новом Орлеане каким-то образом связаны с твоей жизнью здесь. С твоим прошлым. Может быть, даже с сексуальным надругательством над тобой, хотя я пока не вижу, как именно. Но растление является общим фактором в обоих делах.

Я вдруг понимаю, что эта ситуация мне странно знакома – я стою в кухне и обмениваюсь теориями об убийстве с мужчиной. Только на этот раз мужчина мне незнаком.

– И Пирли, и Луиза говорили, что Том Кейдж был лечащим врачом твоего отца здесь, в городе. Он практикует уже больше сорока лет, и это чудесный человек. Тебе следует поговорить с ним насчет этих вьетнамских заморочек. Ты его знаешь?

В памяти у меня всплывает образ мужчины с бородкой цвета перца с солью и блестящими глазами.

– Я знаю, кто это такой. По-моему, он не очень любит моего деда.

– Это меня не удивляет. Том Кейдж – полная противоположность ему. Он никогда не придавал деньгам особого значения. Он просто лечит больных. Если хочешь, я позвоню ему от твоего имени и договорюсь о встрече.

– Может быть, завтра.

Майкл включает посудомоечную машину, потом достает из холодильника пломбир «Блу Белл» и начинает раскладывать его по креманкам.

– Это награда за то, что сегодня вечером я сделал доброе дело, – с улыбкой поясняет он. – Я не стал спрашивать, хочешь ли ты мороженого, потому что ты ответила бы «нет». А завтра утром мне придется пробежать лишнюю милю.