– Послушайте, я не могу сделать этого, даже если бы и хотела. Скорее всего, ФБР установило за мной наблюдение. Они могут даже прослушивать наш разговор сейчас.

– Завтра, вполне вероятно, они это сделают. Но сейчас можно говорить открыто. У вас есть ручка?

Я обвожу глазами спальню, но не вижу никаких письменных принадлежностей. А моя сумочка осталась в «ауди», которая стоит на том берегу реки напротив острова ДеСалль.

– Нет, но у меня хорошая память.

– Тогда запомните номер телефона. Пять-ноль-четыре, восемь-ноль-два, девять-девять-четыре-один. Запомнили?

Я повторяю номер вслух, после чего заношу его в память телефона.

– Если вам потребуется поговорить со мной, – продолжает Малик, – оставьте сообщение по этому номеру.

– Я хочу поговорить с вами прямо сейчас. И не о вашем фильме.

– Тогда поспешите.

– Почему вы сказали, чтобы я не доверяла членам своей семьи?

– Я пытаюсь защитить вас.

– От чего?

Малик вздыхает, словно не будучи уверен в том, что у него есть время на разговор со мной.

– Семьи, подобные вашей, состоят из людей трех типов: насильники, те, кто отрицает существование насилия, и жертвы. Каждый член семьи играет одну из этих ролей. Когда жертва начинает копаться в своем прошлом и выдвигать обвинения в сексуальном насилии, остальные члены семьи превращаются в параноиков. Их интерес заключается в поддержании статус-кво. Вы угрожаете нарушить его, а чувства и эмоции, бурлящие вокруг сексуального насилия, зачастую приводят к убийствам.

– Это все заумные рассуждения психиатра, доктор. Я уже достаточно наслушалась их. У вас есть вполне конкретная информация о моей семье. О моем отце. Почему вы скрываете ее от меня?

– Я не ваш терапевт, Кэтрин.

– Я хочу, чтобы вы им стали. Я готова встретиться с вами, чтобы пройти сеанс.

– Вам не нужно разговаривать со мной наедине. Вам нужна группа. А мои дни в качестве практикующего психиатра, совершенно очевидно, сочтены.

– Почему мне нужна группа?

– Потому что в вашем случае мы имеем дело с сексуальным насилием. Одним из ключевых моментов насильственных взаимоотношений является их скрытность. И лечение у терапевта «один на один» может стать зеркальным отражением первоначальных насильственных отношений. При групповой терапии подобный цикл скрытности нарушается.