Фу Цинь еще раз поклонился.

— Уважаемый людской мудростью и светлой памятью достопочтимый отец, не отринь правду земную: она всегда была горька, неправедна, неожиданна для слуха принимавших ее. Но она нe позволяла выжить во все времена, ибо оставалась правдой. Правдой горькой, но существующей — от того и праведной. Дитя малое не обманет — но оно беззащитно. Не обманет правда — но она на протяжении жизни рода людского так и не познала настоящего защитника своей добродетели. Истина глаголет устами младенца, но кто из живущих прислушивается к его лепету. Чего стоит слово, если оно беззащитно. Правде так и не вали прорасти до истинных размеров веры, гуманности. Верь мне, святейший, яко младенцу лепечущему, ибо за век свой я не смел ни словом единым, ни делом сущего нарушить правды истинной. Опираюсь на совесть свою, обращаюсь к тебе и глаголю тому, от кого люди, живущие сейчас и жившие ранее, не слыхали слов, недостойных слуха. Пал ваш и наш верный брат, достойный сын Лотосов от мерзких и подлых рук палачей банды «Синие фонари». Они использовали весь арсенал своих средств дознания, чтобы вырвать из уст достойного потомка «Великого предела» слова, дающие преступникам право следующею хода. Он оказался выше звериной злобы убийц. Архар поднял руку.

— Спасибо, близкий по духу и крови брат, спасибо. Слова твои достойны тебя, достойны «Лотоса». Я верю тебе, как себе, своим мыслям.

С этими словами старец подошел к гробу. Жестом приказал скинуть покрывало. Обезображенный живот еще не был дошит, места пыток темно выделялись на одеревеневшем теле. Ересиарх легко коснулся пальцами лица и медленно, прощупывая, повел рукой по телу. В некоторых местах он останавливал движение, обводил пальцами место и вел дальше. Внешнего касания ему оказалось достаточно, чтобы сделать заключение.

— Ты прав, Фу Цинь. Многое из того, что известно за стенами монастырей, использовали эти ублюдки в человеческом облике. Он сумел отойти раньше в Мир Абсолюта, чем они полностью смогли обезобразить тело. Ну что ж, — старик живо обернулся к старейшинам. Лик стал мертвяще зловещим. Скрюченные пальцы, в виде паука, поднялись вверх, — месть за месть. Мы не искали встреч. Нас нашли. Пусть сами, со своими потомками жалеют об этом. Мимо них меч возмездия не пройдет. Главари зловонной банды будут тридцать три дня стенать в муках на столбах отпущения грехов, — при этих словах архар показал на высоченные бревна в отдалении. Вернее, то были деревья, обтесанные для определенных целей. — Душа нашего брата возликует от этого зрелища. Порошок истины и возвеличивания души мало кому приходилось испытывать. Этих бездомных бродяг некому будет пожалеть. Тридцать три дня для ниx, и ни минутой меньше.