Час уже длилась беседа. До того неторопливая, что время иногда позванивало висящими секундами оглушительной тишины.

В своих куцых, таких же сухих, как и он сам, словах высказал Патриарх удовлетворение и озабоченность прошедшим, будущим. Сейчас его интересовала дальнейшая судьба Руса.

Настоятель подтвердил сложность и двоякость сложившегося момента. Довел до сведения, что воспитанник через несколько дней покинет пределы Китая. Главная цель — обеспечение завуалированности нахождения Руса на территории метрополии — была достигнута. После некоторой заминки добавил — «от недругов».

Пат уловил слабость в последних словах, но не стал настаивать на уточнении. Все детали он уяснит в личной беседе. Для памяти пальцы аккуратно продвинули на отдельную петлю трезубец. Четки помогали держать в памяти многочисленные нюансы деловых разговоров.

Рус тяжело выслушивал отцов. Напряжение больно давило на висок. Он понимал — так надо. Но самое гнетущее, что мир, однажды распахнувшись перед ним, предстал такой ложной и отвращающей реальностью, что непросто было вновь возвращаться в него.

Трудно слова продышались сквозь парализованную мысль. Наконец он пересилил себя.

— Нет мне места в том мире. Не осилить мне мирскую суету и суть. Лишний я там, не нужный. Мир не для меня. Я путаюсь в хаосе и неприятии обычной мысли. Не по мне, где убивают из-за выгоды. Это не мир. Закуток, преисподняя для душ болтливых, бесчестных. Надо родиться там, чтобы его терпеть, осилить, выжить.

Снова позванивающая мыслью тишина. Все было до простоты ясно. Но от того и цеплялось на душе что-то неправдоподобное, нехорошее.

Молчание нарушил Дэ:

— Рус, четыре года назад вошел ты в мир не как человек, наполненный богоугодными мыслями, и не как простой мирянин. Волею рока суждено было войти тебе в гущу понятий таких сложных и противоречивых, что не просто даже человеку, живущему в том мире, сполна разобраться в вечно бурлящем бульоне человеческих отношений. Там должен был ты выбрать себя. Судьбе угодно было предоставить трудности не только физического характера, но и психологического, морального. От того, на какую ступеньку бытия ступил ты, и пошло бы твое новое исчисление дней. Наша радость, наша гордость, что ты сумел сохранить себя таким, каким был воспитан. Не убоялся угроз. Не расслабился перед пустыми довольствиями той жизни. Осталась лишь неприязнь приближения к мирскому свету. Но это не от слабости духа. Если в первый раз остался ты с миром один на один, то теперь товарищей с тобой будет больше, и будут они рядом. Запомни только как непреложное — врагов меньше тоже никогда не будет.