— Нет. Мне просто нужно было побольше свободного места. Все это для меня в диковинку.

Она подходит ко мне со стороны закрытой двери, ведущей в храм, кутаясь от холода в старое мужское полудлинное пальто. Я узнаю одну из женщин, которые танцевали рядом со змеями. Теперь вижу, что она довольно симпатичная, примерно одного со мной возраста, лицо без морщин, а веснушки отчетливые, даже в зимнее время года. Хороши большие зеленые глаза орехового оттенка на молочно-белой коже, золотисто-каштановые волосы, во время танца струившиеся по спине, теперь собраны в скромный пучок. Косметики нет и в помине, даже губы и те не накрашены. Пожалуй, ее можно было бы даже назвать красавицей.

— Ивлин Декейтур, — называет она себя. — Добро пожаловать к нам в церковь.

— Уилл Александер. Спасибо. — На редкость церемонный получается у нас разговор.

Она вежливо кивает в знак приветствия.

— Они говорили о вас.

— Они?

— Преподобный Хардиман… и Скотт.

— Вот оно что! — Внутренний голос предостерегает: они что, выслали ее навстречу, чтобы пронюхать, зачем я явился?

Она достает смятую пачку сигарет, не предложив мне, закуривает и делает глубокую затяжку. Она курит так, как курят женщины в Европе, мне вдруг кажется, так курила бы сама Симона Синьоре, и не на экране, а в жизни, получая удовольствие и не обращая ни на кого внимания.

— Скотт — хороший мальчик, — говорит она, глубоко затягиваясь. — Особенно теперь, когда обрел кумира в лице Иисуса Христа.

— Ну да, — уклончиво отвечаю я.

— В прошлом месяце он исповедался.

— Перед всеми? — Я не могу скрыть удивления и тревоги. Публичное покаяние в присутствии нескольких сотен заново родившихся христиан может бросить пятно на все дело.

— Перед Богом, — уточняет она, снова глубоко затягиваясь сигаретой с марихуаной. Повернувшись, она глядит на меня в упор, распахнутое пальто позволяет видеть налитое тело сформировавшейся женщины. Прекрасное тело. Я ошибся — работать здесь не над чем, она хороша и так.

— Вы христианин? — резко спрашивает она.

— Нет, — отвечаю я, чуть не подпрыгивая на месте. Я не привык к таким вопросам. — Мои родители были христианами. — Добавляя это, я чувствую себя виноватым и, повинуясь внезапному порыву что-то объяснить, уточняю: — Сам я не христианин. — И заливаюсь румянцем.

Она прислоняется спиной к поручню, стоя рядом, но не касаясь меня, выкуривает сигарету до самого фильтра, поднимая глаза на беззвездное небо, затянутое облаками. Время от времени мужчины мечтают все бросить и начать новую жизнь, стать новыми людьми. Мысленно представляя начало такой новой жизни, они встречают женщину. Когда меня посещают такие мысли, женщина всегда носит реальный характер, существуя не в данный конкретный момент, а живя как бы вечно. Такая женщина и стоит сейчас со мной рядом, стоит, прислонившись спиной к поручню.