– Тело Гарри сильно… – Я жду от Чарльза помощи и, не дождавшись, произношу: – Сильно пострадало?

Еще один понимающий взгляд Чарльза.

– О нет, нет! Разрушения… разрушения у него в области груди.

Чарльз по-прежнему не понимает меня. Я прекрасно знаю, что на груди у Гарри огнестрельная рана. Меня волнует все остальное.

– Я имею в виду… после того, как тело так долго пробыло в воде… – Закончить я не могу.

Чарльз, наконец-то, понял.

– Нет. Он великолепно сохранился.

– Но я думала…

На лице у Чарльза такое выражение, как будто он хочет сказать: «Я пытался оградить тебя от всех этих подробностей, но если ты настаиваешь…»

– В таких ситуациях, – произносит он неожиданно сухим голосом, – многое зависит от температуры воды, а было ведь довольно холодно. Кроме того, он был задраен…

– Задраен?

– Он находился внутри каюты.

– А разве это имеет какое-то значение?

Чарльз поджимает губы и кивает.

Так вот значит что! Задраенные люки, закрытые окна… В общем, Гарри был защищен от всяких морских организмов, которые могли бы – какое там у нас есть слово – разрушить его тело. Теперь понятно, почему вскрытие и патологоанатомическое обследование так затянулись.

– Спасибо, что рассказал мне.

Чарльз быстро моргает, на его усталом лице появляется вымученная улыбка.

– Бедная ты моя, – бормочет он.

Мы направляемся по лужайке к дому. Из-за жары на траве кое-где проступили желтые пятна. Я замечаю, что стол на террасе сдвинут в сторону. Кэти и Джош тихо сидят в шезлонге. Маргарет куда-то исчезла. Молли стоит со скрещенными на груди руками и ждет нас.

– Пойду-ка я с детьми купаться, – громко говорит она при нашем приближении. Когда я оказываюсь совсем близко от нее, она говорит полушепотом, так чтобы не услышал Чарльз: