— Не понял, — признался я.

— Вы человек образованный и поэтому должны знать, что каждый из людей проживает не одну жизнь, а несколько.

Я растерянно кивнул — так, на всякий случай.

— Так вот я совершенно определенно знаю, что в прошлой жизни я был императором Павлом Первым. И вот мне моего царского происхождения никак не могут простить. В прежние времена, при Сталине, меня, конечно, расстреляли бы. Сейчас они себе такого позволить не могут, потому изводят тайно, лучами.

Просто клинический случай. Ну надо же мне было попасть именно на этого типа. Тетя Вера скорбно смотрела на мужа. Я прикидывал, под каким конкретно предлогом мог бы покинуть эту чудную семейку.

— Хотя бы раз! — с надрывом сказал Витюня, мрачно разглядывая графин с водкой. — Хотя бы раз отсюда вырваться и снова очутиться там, в прежней жизни! Почувствовать себя человеком!

— Да, — безо всяких эмоций поддакнул я.

— Ведь я был царем! Я любого мог вот так вот!

Виктор сжал руку в кулак и этот кулак продемонстрировал мне. В его взгляде сквозила тоска о безвозвратно утраченном. И когда я эти его глаза увидел, во мне что-то шевельнулось. Неясное, почти неощутимое — пока лишь как предчувствие.

— Еще выпейте, — предложила тетя Вера.

Я понял, что она хочет отвлечь мужа от тяжелых мыслей. Выпили. Но это не убавило скорби во взгляде хозяина.

— Каждому достается своя доля, — сказал Виктор. — В одной жизни он — пан, в другой — пропал. Так, чтобы все время было хорошо, — не бывает.

— А раньше, в прошлом, вам было хорошо? — уточнил я.

— Да!

В его голосе была такая убежденность, что ему невозможно было не поверить. Тетя Вера поднялась и вышла на кухню. Я склонился к собеседнику.

— Я неправду вам сказал — насчет переписи. Только ей, — кивнул я в сторону кухни, где была тетя Вера, — ни слова!

Витюня смотрел на меня округлившимися глазами.

— Я по другому ведомству прохожу.

— По какому? — шепотом спросил он, меняясь в лице.

Я прижал палец к губам и покачал головой: