— Кардинал отказался заключать договор, что не помешало ему предложить мне сделку, дабы заполучить наш пергамент. Буквально он сказал следующее: «Нам хотелось бы знать, располагаем ли мы чем-нибудь, вызывающим интерес у „Змееносца“».

— Получается, что они ничего не предложили.

— Не нужно подменять понятия, Филипп. Их предложение — ничто, в то же время — все, как это и свойственно для Ватикана.

— Теперь все это стоит не больше, чем дуновение ветра. Ты, кажется, в курсе дела. Кардинал Минарди мертв. Ходят слухи, что это произошло по нашей вине. Беседа ваша была подкреплена чем-то большим, чем просто слова?

Арман д'Амбуаз сдерживался уже из последних сил.

— Я знаю, что говорят о его смерти по радио.

— Мы как-то в этом замешаны? — не унимался сенешаль. — В любом случае ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Судя по твоим словам, этот Минарди был просто подлецом, затеявшим с тобой грязную игру. — В резких словах Лоссерана подразумевалось его отношение к переговорам, проведенным магистром.

— Да, после смерти Минарди его предложение утратило всякую ценность, но я хотел бы тщательно изучить пергамент, — заявил д'Амбуаз, игнорируя последний вопрос сенешаля и снова напоминая о своих правах.

— Кто-нибудь из тех наших людей, которые были связаны с де Мариньяком, мог получить доступ к тексту? — любезнее заговорил сенешаль, так как этот его вопрос был обращен к секретарю.

— Я мог бы навести все необходимые справки, но мне кажется, что такая возможность имелась только у фон Мольтке. Согласно нашему уставу, любой член круга, пробывший таковым более трех лет, получает доступ к закрытой документации. Такой человек не имеет права покидать читальный зал. Он должен придерживаться установленного распорядка, ему предписано…

— Не продолжай. Мы с сенешалем хорошо знаем правила. Одно из них гласит, что магистра братства не касаются никакие ограничения. Посему сообщаю вам свое решение. Я хочу подробно исследовать документ и потрачу на это столько времени, сколько сочту нужным.

Руководителей братства застигло врасплох мерцание красной кнопки телефона, стоявшего на столе. По-видимому, это был очень важный звонок, раз уж Андре решился прервать их беседу. Д'Амбуаз снял трубку.

— Что происходит?

— Мой господин, звонят из Рима. Это государственный секретарь, кардинал Пассароло.

Д'Амбуаз прикрыл микрофон ладонью и сообщил об этом своим товарищам. Затем он убрал руку и приказал Андре:

— Хорошо, соединяй, но только когда на линии будет сам кардинал.

Д'Амбуаз посчитал, что если говорить хочет Пассароло, то пусть он и дожидается. Он повесил трубку и посмотрел на своих собеседников. Ни один из них и не подумал покинуть кабинет.