Она почти чувствовала, как десяток ножей воткнулся ей в спину.

— Я знаю, что тебе нужно сказать мне что-то, что я не хочу слышать, — посмотрев на Люка, сказала она.

— Мы не можем его трогать, босс.

— Черт! — Она со злостью ударила рукой по панели. — Да кто он такой? Ради бога, только не говори мне, что Кларк у него на поводке!

— Не Кларк, приказ поступил сверху. Он останется на свободе, пока мы не будем иметь неопровержимых доказательств вместо показаний с чужих слов.

— Люк, я не могу этого так оставить. Я обещала Робби — ты знаешь, что из-за нас Лэмсдоны остаются уязвимыми перед этим маньяком, который может сделать с ними все, что захочет?

Но даже когда Лоррейн спорила с Люком, она понимала, что ничего не может сделать. Если она оставит без внимания звонок и заберет его в участок, то он снова выйдет на свободу в считанные минуты.

«Тогда за решетку попаду я, а какую пользу это принесет Лэмсдонам?» — подумала Лоррейн.

Она даже не вернулась попрощаться с Кингстоном и сразу же направилась к двери. Люк последовал за ней. С тех пор как он зашел к Мевис в сад и увидел их, радующихся хорошим новостям, Лоррейн стала намного спокойнее. Настолько, что он пытался набраться храбрости и пригласить ее на свидание. Он думал, что это можно будет сделать сегодня, но не сейчас. Судя по выражению ее лица, Лоррейн была взвинчена как никогда. Глядя на нее, Люк испугался, что у нее вот-вот случится удар.

Марк дополз до верхней ступеньки и уселся там, поставив подбородок на колени. Он услышал голоса в кабинете и с трудом поднялся наверх, чтобы быть готовым стучать в дверь и звать на помощь, но вскоре понял, что его отца допрашивают полицейские. Марк не проронил ни звука, не зная, было ли это сделано из верности отцу или из обыкновенной трусости. Он сидел в своей темнице, укутавшись в одеяло и различая только каждое третье слово.

Становилось по-настоящему холодно, и он потер руки, воображая, как его отец откроет дверь, когда копы уйдут, и обнаружит, что он замерз до смерти.

Марк снова задрожал, но на этот раз не от холода. Возможно, его отец и хотел, чтобы он умер. Возможно, он никогда его не простит.

— Папа, пожалуйста, прости меня. Выпусти меня отсюда, — заныл он, но, вспомнив о своем решении, впился зубами в ладонь.

«Я больше не буду плакать. Ни за что».

Вздохнув, он прислонил голову к стене.

Он должен верить, что отец освободит его — не может же он оставить его здесь навсегда. Должно быть, прошло уже много дней, и, даже если он сообщил в школе, что его сын уехал кататься на лыжах они все равно будут интересоваться, если Марк не вернется. А Керри уж точно не забудет о нем. Он ей на самом деле понравился — Марк знал это, — и она наверняка вернется.