— Я ничего плохого не делал, честно. Я гулял, а она… — Он кивнул на Керри, которая все еще не замечала, что происходило у входа в ее палату. — Черт возьми, оставь меня в покое.

— Я не оставлю тебя в покое, ничтожество, — сказал Микки, толкая его в спину, — я переломлю твою тощую шейку, любопытный хорек!

Когда Кэл и Микки вошли к Керри, она подняла глаза и одарила их сияющей улыбкой. Было очевидно, что она не видела парнишку, и Кэл, слегка покачав головой, дал Микки знак, который тот сразу же уловил.

Керри села в постели:

— Вы пришли, чтобы забрать меня домой, ребята?

— Пока нет, волшебница, — ответил Кэл. Он вспыхнул, когда вручал ей букет красных и белых гвоздик. Цветы в его руках были единственной причиной, почему он не тронул мальчика.

— Это и от меня тоже, — пискнул Микки, угощаясь мандарином из вазы с фруктами, стоящей на прикроватной тумбочке.

— Спасибо, — пробормотала Керри, глядя на цветы так, как будто они собирались ее укусить, и чувствуя себя не менее смущенной, чем Кэл, особенно сейчас, когда она превращалась в женщину прямо у них на глазах.

Черт! Они их видят?

Она поспешно натянула одеяло до шеи.

— Холодно? — спросил Кэл.

— Ага… э-э… а где мама и Робби?

— Твоя мама не очень хорошо себя чувствует, так что Робби решил остаться с ней дома, тем более что завтра тебя скорее всего выпишут.

Микки замялся. Робби не сказал матери о том, что был в полиции, и чувствовал себя по этому поводу очень плохо. А когда он узнал, что Ричард Кингстон не арестован, ему стало еще хуже. Микки пытался сказать ему, что он не поставил под удар всю свою семью — черт возьми, они уже давно были в опасности, — но Робби ощущал одновременно и вину, и страх.

В течение следующего получаса мальчики развлекали Керри, как могли, и Микки постарался скрыть свое беспокойство за друга. Когда Кэл сказал, что пора домой, Керри сбросила с себя одеяло.

— Здорово, я как раз туда собиралась, — заявила она.

— Что? — сказал Кэл, думая о том, как она хороша в этой розовой пижаме, даже с перевязанной рукой. Он совершенно не обратил внимания на тот факт, что Микки проглотил целый мандарин и теперь давился от кашля.

— Что слышал. Мне намного лучше, и я еду домой. Я умру от скуки, если задержусь здесь еще хоть на минуту.

— Но тебе нельзя, — выдавил Микки, давясь, — ты еще в бинтах.

— Микки, проглоти и смотри.