— Вы плохо знаете своего мужа,— заметил Демин.— Мы вообще плохо знаем людей, которые живут рядом. Часто судим о людях дальних стран, мельком увиденных на экранах телевизора, куда точнее и глубже, нежели о человеке, которого видим каждый день. Что-то мешает взглянуть на них пристальнее, нас устраивает поверхностный взгляд. Наверно, потому, что с близкими мы не решаем мировых проблем, и даже обыкновенных производственных дел не решаем. С близкими людьми мы утрясаем быт — очереди, магазины, стирка…

— Как бы там ни было, все, что вы рассказали, заставляет меня иначе взглянуть на своего благоверного. Я, кажется, начинаю его уважать. Глядишь, и до любви дело дойдет,— добавила Борисихина.— Неужели это бывает — чтобы столь злодейские поступки могли вызвать уважение и даже любовь к человеку?

— Дело не в злодействах. Просто вы убедились, что он способен на сильные страсти, на отчаянные поступки, что он решителен, когда дело касается вашего достоинства…

— А что говорит обо всем этом мой муж?

— Молчит. Не был, говорит, в больнице, и все тут. Я спрашиваю, может быть, кто-то сходил туда в его туфлях… И это отрицает. Не могли, говорит, с моих ног похитить туфли так, чтобы я этого не заметил. Я, говорит, не то что некоторые, с которыми подобное может случиться.

— Так он еще и шутит?! — восхитилась Борисихина.— Никогда бы не подумала.

14

14

Привели Тетрадзе. Он был бледен, густая щетина с невероятной скоростью покрыла почти все его лицо, придав ему скорбный и запущенный вид.

— Положение таково,— начал Демин.— Экспертиза утверждает совершенно уверенно, что на ваших брюках следы огня и кровь, которая по группам принадлежит двум пострадавшим людям — Жигунову и Свирину. Вам не хочется уличить экспертов в невежестве?

— Нет, не хочется. Ваши эксперты очень грамотные люди, и я искренне уважаю их за мастерство и добросовестность.

— Спасибо. Я обязательно передам им ваши слова. Но в таком случае, как вы объясните появление на ваших брюках столь зловещих следов?

— А! — Тетрадзе безнадежно махнул рукой.— Так ли уж важно, что я скажу, как объясню… Не поверите. И правильно сделаете. Такие следы, такие следы… Я даже не знаю, чем их можно обесценить.

— Вы убивали этих людей?

— Нет.

— Поджигали дом?

— Что вы, Валентин Сергеевич! Как можно поджечь дом, в котором живут люди! И потом… Тогда я еще не терял надежды этот дом назвать своим.

— Что же произошло?

— Произошло то, что Тетрадзе оказался в опасности. По собственной глупости. Следы — это одно, но против меня говорит и долг старика. Две тысячи я ему отдал, а он мне отвечает, что вернет, когда у него будут деньги… Ха! Будто я не знаю, что, когда у него будут деньги, он их тут же пропьет. И правильно сделает, что еще остается старику… Но мне-то, мне обидно! А если мне обидно, думаете вы, Валентин Сергеевич, значит, у Тетрадзе есть основания для опасного преступления. Две тысячи рублей! Подумаешь! Если вы мне понравитесь, если вы у меня попросите, я подарю их вам, не задумываясь!