Обосновавшись в Сиэтле, я устроился на работу в альтернативную газету «Сиэтл уикли», существовавшую в основном за счет доходов от рекламы: объявлений о продаже личного имущества и недвижимости. Ее услугами пользовались мастера макраме и все магазины грампластинок, какие только существовали в городе. Я служил там дворником. Для меня было, конечно, ударом, что я не мог предложить напечатать мои статейки, однако все же опасался, что по ним могут выйти на Сета Вейсмана. При приеме на работу мне был сделан прозрачный намек о возможности карьерного роста, и я решил потерпеть. Такая тактика оправдалась. Через некоторое время мне стали поручать репортажи на второстепенные темы и небольшие комментарии к различным событиям местного значения. Мне удалось соединить интуицию с игрой воображения. Редактор сказал, что у меня талант, и ряд моих статей был опубликован в других газетах за пределами штата через агентство «Либерейшн ньюс сервис».

К марту следующего года я уже обрел уверенность в себе и, посчитав, что опасность разоблачения минимальна, позволил матери навестить меня. Отец, как я и ожидал, остался дома. Мне хотелось, чтобы мать познакомилась с Люси.

— Эта девушка? — спросила она у меня в первый же вечер. — А ее фамилия?

— Гой, мама. Ее фамилия — Гой.

В целом моя мать вела себя с большим апломбом, чем я мог предположить.

Прошел почти год, прежде чем я спохватился, что мой «фольксваген» по-прежнему зарегистрирован на Сета Вейсмана, и когда один мой знакомый собрался ехать на восток, я договорился с ним, что он отгонит машину в Киндл. Этот человек оставил «фольксваген» у тетушки Сонни дожидаться возвращения ее племянницы с Филиппин. Я попросил лишь передать на словах, что Сонни сама будет знать, как поступить с машиной, имея в виду те деньги, что я у нее одолжил. Я не знал, что хотел показать или доказать этим. А может быть, я поосторожничал. Ведь власти могли через «жука» выйти на мой след. Как бы то ни было, я не велел говорить что-либо еще, а тем более давать мои координаты. Словом, вроде бы обрезал все концы. В двадцать три года я начал считать себя реалистом. Подобно многим другим американцам, я стал таковым в Лас-Вегасе.

Как ни удивительно, но мы с Люси не только не перестали видеться с Хоби, а, наоборот, встречались с ним довольно часто. В первый раз это было в начале сентября 1970 года в Гумбольдте, в Калифорнии, на полпути между Сиэтлом и Сан-Франциско. Тогда мы провели целый вечер вместе. Хоби при каждом удобном случае подчеркивал, что очень рад, что мы с Люси сошлись, и рисовал наше будущее в чрезвычайно радужном цвете. Лето он провел дома, в округе Киндл, где работал помощником у известного адвоката по уголовным делам, Джексона Айреса, который в то время часто защищал в суде черных мусульман. Хоби взял себе имя Тарик и подумывал о том, чтобы и самому принять ислам.