— Понимаю. — Дэнс едва сдерживалась. — Ну и?..

О’Нил улыбнулся.

— Победа за нами. Двадцать минут назад мне позвонили: защита провалилась с треском.

— Реально? — Дэнс невольно сбилась на молодежный сленг.

— Ага.

Поднявшись, Дэнс крепко обняла О’Нила, и тот прижал ее к себе еще крепче.

Разомкнув объятия, агент и помощник шерифа чокнулись бокалами.

— Через две недели Эрни выступает перед Большим жюри. Присяжные вынесут обвинительный вердикт, я уверен. Во вторник, в девять утра, Эрни ждет нас — нужно спланировать показания. Готова к поездке?

— Еще как!

Отойдя к перилам, О’Нил посмотрел на задний двор, на поющий ветер, который Дэнс повесила в одну ветреную — и бессонную — ночь и давно уже собиралась снять.

Помощник шерифа молчал. Готовился сказать нечто важное.

Дэнс забеспокоилась. В чем дело? Кто-то болен?

Или Майкл переезжает?

— Я тут подумал…

Дыхание Дэнс участилось. Вино в бокале пошло рябью, как поверхность Тихого океана на ветру.

— Может, задержимся в Лос-Анджелесе после встречи с Эрни? На пару деньков, а? Посмотрим город, поедим наконец яиц «Бенедикт». Или суши — в Западном Голливуде? Полюбуемся на гламурную публику? Я даже черную рубашку по случаю куплю.

Майкл О’Нил еще никогда не говорил так сбивчиво. Никогда.

Дэнс моргнула. Ее сердце затрепетало со скоростью крыльев колибри, зависшей у кормушки неподалеку.

— Я…

Расхохотавшись, О’Нил опустил плечи. Должно быть, видок у Дэнс тот еще.