Он перелистал еще несколько страниц. Ольга Белова и Яков Блюмкин рядом с Николаем Рерихом.

– О. Это Яша Блюмкин как раз отправлялся с Рерихом на поиски знаменитой Шамбалы. Яша – вернулся, а Рерих настолько очаровался Гималаями, что…

– …до сих пор православная церковь призывает к покаянию людей, читавших его сочинения. Скажите, Елена Владиславовна, вот вы все это знаете и…

– Почему осталась жива? Или – почему – еще жива? Ведь мне, если вы прикинули даже приблизительно, около… ста тридцати лет.

– Тогда сколько – Ольге Беловой?

– Как всегда: немного за двадцать. Или – около тридцати.

– Всегда – это сколько же? Три века? Пять? Семь?

– Это вы у нее спросите, а меня – увольте, милостивый государь Дмитрий Петрович Корсаков. Мало ли что насплетничает старушка о молодой красивой женщине – из ревности или по какой другой причине?

– У вас были общие возлюбленные? Привязанности? Друзья?

– Друзья общие были. Да только – нет уж никого.

– Можно вас спросить…

– Если не об Ольге…

– Нет. О Есенине. Она знала и Мариенгофа, и Блюмкина, и Троцкого… И занимала пост в коллегии ВЧК… зачем-то. Неужели не могла… предотвратить гибель Сергея Александровича?

– Бог мой, Дима, вы рассуждаете, как сущий младенец! Неужели вы действительно полагаете, что жизнь и смерть таких гениев, как Есенин, Пушкин, Лермонтов, – во власти каких-то там троцких, блюмкиных, мартыновых, дантесов, дондуковых, уваровых…

– А Волин? Он…

– Он – и все – тем более во власти Господа нашего Иисуса Христа, если уж те – только в Его воле и власти. Это-то вам – понятно?

– Ну что вы так разнервничались…

– …Только не нужно добавлять: «в вашем возрасте». Смешно сказать…

– Разве вам смешно?

– Нет. Это – к слову. В 1923 году я заболела. Воспалением легких. Никакого пенициллина тогда не было. Его еще не переоткрыли вновь. Надеюсь, вы в курсе, что еще Парацельс использовал плесень для борьбы с гнилостными микроорганизмами…