Разъезд с семинара получился шумным, всем полагалось очистить помещение к десяти утра, поскольку на следующий день начиналась конференция психологов-юнгианцев и персонал должен был приготовить для них помещения столовой и конюшен. Я тщательно собрала вещмешок еще до завтрака. За завтраком Фрэнк, очень веселый, хлопнул меня по плечу — у него все было в порядке. Я торжественно пожала ему руку. Две симпатичные женщины из нашей группы оставили мне адреса электронной почты.

Роберта нигде не было видно, и от этого во мне что-то сжималось, но возникало и странное чувство облегчения, словно я чудом не врезалась в стену. Он мог уехать спозаранок, ведь до Северной Каролины добираться долго. Караван машин вытягивался по подъездной дорожке, многие с наклейками, два огромных старых автомобиля битком набиты художественными принадлежностями, одна машина разрисована вангоговскими вихрями и звездами, из окон машут руками, кричат друг другу на прощанье. Я загрузила свой грузовичок и решила переждать, а пока пройтись в лес, в ту сторону, куда я еще не ходила: там было достаточно тропинок, чтобы погулять минут сорок, не заходя слишком далеко. Мне понравился подлесок с обросшими лишайником еловыми сучьями и косматыми кустами, с просвечивающим за деревьями полем. Когда я вышла из леса, пробка уже рассосалась, остались только три или четыре машины. Одну из них загружал Роберт, я и не знала, что он приехал на маленькой синей «хонде», хотя могла бы поискать номера Северной Каролины. Его метод укладки, как видно, заключался в том, чтобы побросать все за задние сиденья, не утруждаясь упаковкой в коробки или ящики. На моих глазах он втиснул туда какую-то одежду, книги, складной табурет. Мольберт и упакованные холсты он заботливо уложил первыми, а все остальное, кажется, использовал как мягкую прокладку. Я собиралась молча прошагать к своему грузовику, но он обернулся, увидел меня и остановил.

— Мэри… уезжаешь?

Я подошла к нему: ничего не смогла с собой поделать.

— Как все.

— Только не я.

Меня удивила его ухмылка — заговорщицкая усмешка подростка, украдкой выбравшегося из дома. Он выглядел свежим и радостным, волосы стояли дыбом, но еще поблескивали, словно недавно из-под душа.

— Я проспал, а когда проснулся, решил поработать.

— Сходил?

— Нет, сейчас пойду.

— Куда?

Во мне почему-то просыпалась ревность и раздражение — непричастность к его тайному счастью. Хотя какое мне дело?

— Тут, в сорока пяти минутах ходьбы, край заповедника выходит прямо к побережью. У бухты Пенобскот. Я заметил, когда подъезжал.