Я почувствовала, как ноги наливаются тяжестью. Меня начало немного шатать. Прошло уже много часов с тех пор, как я что-то ела или пила. События прошедшего дня начали сказываться на мне. В то время как я вспоминала второй акт, Валентин встал и крикнул в коридор, чтобы принесли еды. Вскоре пришли братья, принеся большую тарелку, наполненную хлебом и сыром. Валентин быстро съел всю еду, не предложив мне ни крошки. Он запил все это неразбавленным красным вином. У меня пересохло во рту, а язык распух от жажды.

Пей, пей еще. Это способствует смягчению характера.

Спустя час я достигла конца первого акта четвертой оперы, в которой принимала участие. Я так устала, что уже с трудом вспоминала реплики. Голова шла кругом. Но мне стало лучше. Сумев точно воспроизвести содержание нескольких пьес, я почувствовала спокойную силу.

Двумя часами позже я еще не достигла даже середины репертуара, а Валентин уже начал клевать носом от выпитого.

Наконец, не выдержав, он произнес:

— Почему ты не сказала, что ждешь ребенка от меня?

Он встал, стараясь не расплакаться, и указал пальцем на мой толстый передник с отчаянием хорошего парня, которого вероломно предали.

Внезапно я все поняла. Он ломал эту комедию, потому что злился на меня. Он считал, что я скрыла от него эту важную новость. Он был одержим возможностью обзавестись потомством. Прочие вещи — Певенш, моя подлинная личность, даже Том — были второстепенными по сравнению с важность продолжения рода.

Он определенно считал, что именно он приходится отцом этому несуществующему ребенку. Ему и в голову не приходило поставить под сомнение мою верность.

Надо это использовать.

Впервые за вечер я решилась подойти к нему. Я приблизилась к столу и присела на угол, достаточно близко к нему.

— Дорогой, — серьезно начала я, — я бы отдала правую руку за то, чтобы это было правдой. Больше всего на свете я хочу ребенка от тебя. Это была бы для меня большая честь.

Мои мысли были не менее пылкими, поскольку я не забывала, что из-за ущерба, который причинил мне краниокласт, я не могла больше иметь детей.

Его глаза увлажнились.

Я указала пальцем на передник и сказала:

— Признаюсь, это не мой живот. Это лишь часть маскировки, которую я использовала, чтобы избежать разоблачения в Венеции. К сожалению, это не помогло, а остальное ты уже знаешь сам.

Его потрясение было огромно.