«Может, потому, что все свалилось в кучу?» — пришла в голову Виктора мысль. — «То есть, слова Парфенова, подкрепленные моим гоготанием… Он взял это, смешал в нужных пропорциях, да и расценил как грубую насмешку над собой? Не было бы, скажем, моего смеха, и все осталось бы в норме… Но, почему тогда он разозлился исключительно на Баламута?! На меня даже и не глянул!»

Ко всему прочему, в замешательство приводила камера. Не собирался же, в самом деле, Бэн застрелить Мишку объективом видеоискателя?

Хотя…, если учитывать рост американца, объектив сейчас оказался направлен не на самого Мишку, а куда-то поверх его головы, в сторону озера…

И тут Виктор все мгновенно понял.

Секундой раньше, очкарик вовсе не сощурился, подобно хищнику, а всего лишь близоруко вгляделся в освещаемое прожектором видеокамеры пространство, раскинувшееся над водой.

Виктор почувствовал, как в его душу проникает ледяная тревога.

От неприятного ощущения холода в груди, появившегося из-за возросшей тревожности, ему уже не хотелось, как раньше, смотреть на водную гладь, а, судя по нацеленности туда камеры Бэна, это-то и нужно было сделать.

Превозмогая подступающий к горлу страх, Виктор повернул голову…

Почуяв, через действия и выражение лица Виктора что-то неладное Мишка Парфенов, абсолютно игнорируя Бэна, развернулся и переключил свое внимание на озеро.

Хороший прожектор Бэновской камеры выхватил из тьмы плывущее над водой лесного чуда туманное облако. Находилось оно не очень далеко, но и не близко.

Виктор определил «на глаз», что до него должно быть метров пятьдесят — шестьдесят.

— Чо это там, Вить? — неуверенно спросил Мишка.

— Если б я знал, — Виктор во всю таращился на странное явление. — Похоже — туман. Только, вот, Баламут… Туманов, ведь, во время дождя, над водой, не образовывается, вроде, а?

— Понятия не имею, — пожал плечами Мишка.

Виктор хотел сказать ему, что в команде экспедиции собрались одни олухи. Себя он к таковым тоже причислял. Отправились на болото, а сами знают о таких местах лишь понаслышке. Из-за этого никто ни в чем до конца не уверен. Более того, некоторые члены группы вообще являются здесь полными профанами. Но, только он открыл рот, чтобы произнести нечто подобное, как вдруг все кругом завертелось немыслимой каруселью, унося его в неведомые края и просторы, а звуки родного и знакомого мира, который остался у него за спиной, — чертыхание Лёги, мучающегося с «мертвым» узлом буксировочного троса, никак не желающего освободить легковой полноприводник из своих нейлоновых объятий и возгласы Юли с Андреем, выкидывающих из злополучной коробки разбитую посуду, — начали куда-то отступать, оставляя после себя лишь жалкое эхо. Ощущение пропажи этого теплого, говорливо — живого мирка было совсем неприятным, поскольку его место занимал лишь холод…