Татьяна кричала о детях, об обязательствах, о мужском долге и была, наверное, права — но он ничего не мог ей ответить, только улыбался болезненно, мало что воспринимая из слышимого и вообще происходящего вокруг; он уже несколько месяцев не воспринимал этого, ощущая себя, как… Помнишь обратный путь из Ольбии, утро в «боинге» над Тирренским морем (Татьяна ждала его из командировки в Кострому): нестерпимо-яркое солнце горит на влажном, масленом крыле; небо, море, облачные слои слились, перемешались: воздух, вода словно вообще утратили материальность, остались лишь разводы и пятна… даже больше, вернее, меньше — лишь свет и тень, блики и затемнения, сияние и зияние. Вдруг, прошивая всю эту абстракцию и аморфность, четкой темной стрелкой быстро-быстро проскальзывает, на секунду полыхнув на солнце, встречный самолет. Наташка задремала, ее голова на твоем плече, ваши пальцы переплелись — ты до головокружения остро чувствуешь щекотку ее волос, тонкость ее фаланг, себя же не чувствуешь вовсе: ты сам словно развоплотился, сам, будто пространство за иллюминатором, состоишь из жарких бликов, золотого тумана, бегучего мерцания… Вот в подобном ощущении и прошли для Влада все последние месяцы.

Он улыбнулся — и тут же погасил улыбку, заметив приближающуюся Татьяну. Та шла, не поворачивая в его сторону головы, а направление ее взгляда нельзя было проследить из-за темных очков. Свернула, продолжая вроде бы глядеть только перед собой, резкое клацанье каблуков по плитке сменилось глухими ударами в дощатый настил веранды. Еще улыбаясь про себя воспоминанию, но внутренне рефлекторно поджавшись (все-таки жену он привык побаиваться), Влад бросил журнал на пустой стул:

— Привет. Закажешь что-нибудь?

— Нет. Поедем, — поставив сумку на стол, она села напротив. — Пьешь? — брезгливо.

— Ну так ты же поведешь… — Влад улыбнулся искательно. Когда они ехали вместе, Танька всегда сидела за рулем.

— У меня голова болит, — заявила она с вызовом.

— Ну хорошо, я поведу… Что там, один бокал белого…

— Это обязательно?

— Та-ань… — продолжая ухмыляться, он ловил ее взгляд, но Татьяна, решительно сдернув очки, тут же открыла сумку и принялась придирчиво разглядывать себя в зеркальце:

— Поехали… — нетерпеливо.

Тогда Влад махнул считающей ворон мордатой официантке.

На выходе с веранды он попытался привлечь жену к себе за талию — но она вывернулась (впрочем, без особого раздражения) и пошла на шаг впереди. Влад отключил сигнализацию «бэмки», Таня молча протянула руку. Он поймал ее кисть, чмокнул и только тогда вложил в ладонь ключи. Направился к пассажирской дверце.