– Гражданин Мышкин? Дмитрий Евграфович? – отрывисто, словно продолжая свою мелкую рысцу, спросил толстяк.

Мышкин медленно, с достоинство кивнул.

– Оглох, скотобаза?! – визгливо крикнул Шарыгин. – ФИО – живо!

– Не понял вас, – вежливым профессорским тоном сказал Дмитрий Евграфович.

– Фамилия? Имя? Отчество?

– Ах, вот вы о чем. Мышкин Дмитрий Евграфович.

– Год рождения?

– Одна тысяча девятьсот семидесятый, пятнадцатого января, город Полтава, Малороссия.

– Место жительства? Прописка?

– Санкт-Петербург, Седьмая линия, дом двадцать пять, квартира двадцать пять.

– И квартира двадцать пять? – переспросил толстяк.

– Именно так.

Шарыгин попыхтел и вдруг замолчал. Он часто и поверхностно дышал, взгляд мелко шарил по комнате, перескакивая с предмета на предмет. На бритом черепе выступил мелкий пот. Правая рука с карандашом мелко задрожала, и Шарыгин придержал ее левой.

Мышкин слегка потянул носом воздух. Алкогольным перегаром не пахнет. «Паркинсон, что ли? Рановато, – подумал Дмитрий Евграфович. – А так чистая абстиненция».

– В коридор! – приказал ему Шарыгин. – Ждать вызова. Мне позвонить надо. Секретно.

Мышкин вышел, удивляясь: зачем объяснять? Будто разрешения спросил.

«Что тебя так обеспокоило? Ей-богу, похмелюга, – размышлял Дмитрий Евграфович. – Но где выхлоп?»

– На допрос! – через пять минут крикнул ему Бандера.

Старшего дознавателя Шарыгина было не узнать. Спокойный, вальяжный, добродушно-предупредительная улыбка. Мышкин глянул на руку: никакой дрожи, спокойно поигрывает карандашом. Глаза блестят, но блеск стеклянный. Ноздри покрасневшие, влажные. Чуть склонившись к Шарыгину, Мышкин незаметно понюхал воздух. Слабо пахло сгоревшим электропроводом. «Эге, дознаватель. Ты совсем бдительность потерял. Что ж не припудрил носик кокаином раньше?»

– Мне очень жаль, Дмитрий Евграфович, – сочувственно заговорил Шарыгин, – что заставил вас ждать. Дело не простое, понимаете ли. Я могу рассчитывать на ваше понимание и помощь? Поможете юстиции? Торжеству правосудия?